– Всех убытков ты, боюсь, не возместишь. – Хилберт покачал головой и пошевелил листки, слушая, как они шуршат. – Но это и неважно. Просто… Зачем тебе? Ты не Страж. Тебе её умения ни к чему. Да и после ритуала они будут связаны со мной и моей кровью. А значит, тем слабее, чем дальше она от меня.

– Понравилась, – фыркнул Феддрик. – Разве это удивительно? Она красива, благородного происхождения. А семью мне заводить всё как-то недосуг.

– Можно подумать, ты не можешь затащить в постель другую девицу.

– А если хочу эту? – Феддрик заложил руки за спину. – Могу я иметь свои слабости? Я давно, так же, как Маттейс, наблюдал за мейси дер Энтин. Но опоздал. Вы оказались пронырливей и прознали о её способностях раньше. Я не стал вставать на пути твоего отца. Но это не значит, что откажусь от возможности приблизить её к себе после того, как она перестанет быть тебе необходима.

– В Ривервоте полно хороших шлюх по более низкой цене. – Отчего-то хотелось упрямиться, хоть справедливость слов антреманна Хилберт и осознавал.

Но это было сродни чувству, когда, обретя что-то вымученно, потеряв всё удовольствие от приобретения в процессе, всё равно уже не хочешь с ним расставаться. Потому что трудозатраты, мать их, не восполнятся никаким золотом.

– Так мне нужна не шлюха. – Антреманн задумчиво глянул в окно.

– Я подумаю над твоими словами.

– Я хочу, чтобы ты ответил сейчас! Иначе, прости, не смогу сдерживать бурю негодования, которая поднимется после того, как ты бросишь Ренске. – Феддрик сочувствующе развёл руками. Показательно фальшиво. – А сам знаешь, чем это может грозить. На примере своего отца знаешь.

– Я подумаю, – повторил Хилберт. – Подписывай бумаги, и закончим с пустыми пререканиями.

Антреманн хмыкнул тихо и вновь повернулся к столу. Взялся за перо с золотым наконечником, повертел его в пальцах, нарочно растягивая время, чтобы аж внутри всё зазвенело от напряжения. Хоть Хилберт и знал, что деваться ему некуда – подпишет.

– Ван Бергам надо было идти в торгаши, а не в Стражи. Вы добились бы больших успехов, – почти весело проговорил он и поставил росчерк, показалось, чуть раздражённо.

Всё это никак не хотело укладываться в голове. Меня передали в наследство, как какую-то вещь. И моего мнения никто не спрашивал. Ничуть не радовало то, что мой будущий муж теперь гораздо моложе – при таких обстоятельствах это вообще не имело никакого значения. Мне не хотелось видеть Хилберта. Вообще никого не хотелось видеть. Если вчера я ещё держалась, то сегодня после завтрака просто заперлась в комнате, не пустив даже Лауру, которая стояла под дверью долго, наверное, больше часа, и причитала сначала отчётливо, умоляя открыть, а после всё более неразборчиво, почти завывая на одной ноте и сводя меня с ума. Так собачка скулит, когда её долго не пускают справить природную нужду. А я сидела на твёрдой банкетке у резного тяжеловесного трюмо и просто смотрела на своё отражение. Я ненавидела эту девицу, которая пялилась на меня в ответ с другой стороны зеркала. Стерва! Испоганила себе и другим жизнь – да и усвистала. Меня точно не спросила, хочу ли оказаться на её месте, смогу ли вытащить всё, что на меня свалилось, и не надорваться.

Лаура наконец замолчала. Но тихо было недолго, потому что скоро в дверь снова постучали: на этот раз более решительно.

– Мейси дер Энтин, откройте, пожалуйста! – Звонкий оклик Дине резанул по ушам, ослепил даже, словно после темноты я вдруг вышла на яркий свет.

– Я хочу побыть одна, – повысила голос и отвернулась от зеркала.

Видеть не хочу это лицо. Хотя бы какое-то время. Оно не моё и моим никогда не станет. Ещё отстали бы все… Но йонкери, похоже, моим отказом не удовлетворилась.

– Откройте, мейси. Нужно поговорить.

И о чём, интересно? О моей дальнейшей счастливой жизни рядом с человеком, которого я знать не знаю и дальше знать не хочу? Который терпеть меня не может, наверное, его даже тошнит от моего вида. А значит, это всегда будет выплёскиваться, как бы он ни сдерживался. И отравлять его существование – тоже. А может, он и вовсе захочет как-то от меня избавиться: знатному человеку с такими связями, когда он преспокойно ездит на чай к антреманну, ничего не стоит сделать так, чтобы меня вдруг не стало.

А значит, что? Значит, мне нужны друзья.

Эти витиеватые размышления и подтолкнули меня всё же встать и открыть дверь Дине. Йонкери тут же оглядела меня с головы до ног внимательно, будто подумала, что я могу навредить себе. В общем-то, это было бы, наверное, в характере бывшей Паулине. Я же себе вредить не собиралась – я хочу вернуться домой. А без этого тела мне никак не справиться.

– Вы меня напугали, если честно, – с укором проговорила девушка, проходя дальше.

За ней было сунулась вроу Фенна, её то ли нянька, то ли компаньонка, но йонкери махнула рукой, показывая, что присутствие той сейчас не понадобится – и строгая немногословная женщина, недовольно покривив губы, молча ушла.

– Это очень странно, Дине. Я же могу звать вас просто по имени? – Если честно, все эти тяжеловесные титулы надоели мне до зубовного скрежета. Язык сломаешь, пока обратишься к кому-нибудь.

Йонкери призадумалась: похоже, с этим здесь было строго. Но, в конце концов, мы скоро должны были стать кем-то вроде родственников. Видно, Дине пришла к тому же выводу и кивнула.

– Конечно, можете. Что же вам кажется странным? – Она разгладила подол и, заметив вдруг на пальце маленькое пятнышко от краски, вздохнула. Достала из поясного кошелёчка платок и принялась его оттирать. – Всё давно шло к этому. Ключи стали большой редкостью, неудивительно, что теперь многие даже незнатные семьи зачастую добровольно желают продать невинность своих дочерей подороже. А ещё право стать их мужем и отпереть способности Стража, которые помогут ему стать сильнее. Есть и те, кто вовсе нуждается, но кому повезло родиться с силой Знака, хотя бы небольшой, – они просто продают невинность, право первой ночи – задёшево. Таких не берут в жёны. Но и дают они небольшие умения. Хотя что я вам объясняю, Паулине? Вы ведь всё это знаете не хуже меня. Потому я не понимаю, чему вы удивляетесь. И почему злитесь. Ведь так или иначе вас купили бы.

– Я не пришла продавать себя добровольно, – попыталась спокойно пояснить я и не выдать себя инаковыми рассуждениями. – Во всей этой ситуации я оказалась волей вашего отца.

– А он оказался здесь вашей волей и волей вашей сестры, – фыркнула Дине, но сдержалась от большей злости. – И где теперь Эдит? Разве её это довело до добра? Нет. Она погибла в Пустоши. Растратила свой дар попусту, хоть и могла хотя бы попытаться вытащить вашу семью из трудного положения. А Хилберт… Он резок бывает. Но он воин. И порой то, что внутри, даёт о себе знать. Вы поможете ему, и всё станет гораздо лучше.

Я заинтересованно покосилась на Дине. Её слова заставили вспомнить тот случай по дороге в Волнпик. Приступ, который напугал даже бывалого Алдрика. И следующий, свидетельницей которому я невольно стала.