Моя семья покинула Петроград в конце июня 1917 года и совершенно спокойно добралась до Симферополя, а оттуда в Ялту»{281}.

Таким образом, Керенский мог отправить Царя и его Семью в Крым, но почему-то отправил их в Тобольск.

Большевик П. М. Быков в своей книге «Последние дни Романовых» пишет, что решение Временного правительства было принято под влиянием епископа Гермогена, незадолго до того назначенного главой Тобольской епархии{282}. Якобы владыка Гермоген завязал переписку с Временным правительством и предложил перевезти Романовых в Тобольск. Эта идея настолько абсурдная, что не имеет смысла ее особо комментировать. Скажем только, что, если бы даже Гермоген и писал какие-либо письма Временному правительству, его просьбы не могли бы играть никакой важной роли в принятии Керенским решения о ссылке Царской Семьи в Тобольск.

Набоков пишет, что решение отправить Царскую Семью в Крым «было обставлено очень конспиративно, — настолько, что, кажется, о ней даже не все члены Вр. правительства были осведомлены»{283}. Полностью скрывалось место новой ссылки и от Августейших Узников. Занотти: «Они не знали потом, куда именно их отправляют. Им этого не было известно даже в тот момент, когда они в самый отъезд были еще в доме. Я знаю, что Государя это раздражало: что ему не говорят, куда именно их везут, и он выражал неудовольствие по этому поводу»{284}.

Сам Государь 28 июля записал в свой дневник: «После завтрака узнали от гр. Бенкендорфа, что нас отправляют не в Крым, а на один из дальних губернских городов в трех или четырех днях пути на восток! Но куда именно не говорят — даже комендант не знает. А мы-то все так рассчитывали на долгое пребывание в Ливадии!!»{285}.

Однако, создавая видимость «секретности» увоза Царской Семьи, Керенский сделал все от него зависящее, чтобы это обстоятельство стало известно широкому кругу лиц, особенно среди распропагандированных солдат — членов Советов. Командир 2-го Гвардейского стрелкового резервного полка полковник Н. А. Артабалевский вспоминал, что 31 июля около 8 1/2 утра он был вызван полковником Кобылинским в Александровский дворец. При этом Кобылинский распорядился захватить с собой одного из членов Исполнительного Комитета 2-го Гвардейского стрелкового полка. С этой целью Комитет выделил стрелка Игнатова. «Полковник Кобылинский, — продолжает Артабалевский, — принял нас в рабочем кабинете своей квартиры в Лицейском флигеле Большого дворца. Поздоровавшись и предложив нам сесть, он сказал, что вызвал нас по очень важному и экстренному делу, которое до его выполнения нужно держать в тайне.

К большому удивлению полковника Кобылинского и моему, стрелок Игнатов с едва заметной усмешкой заявил, что ему это секретное дело хорошо известно и что вопрос о нем уже разрешен в исполнительном комитете Совета рабочих и солдатских депутатов Петрограда.

Как всегда спокойно и выдержанно, но не скрывая своего недоумения на лице, полковник Кобылинский ответил, что о решении Петроградского Совета ему ничего не известно, но что он имеет особое на этот случай распоряжение от министра-председателя Керенского. Игнатов снова усмехнулся. Тогда полковник Кобылинский добавил, что если дело, по которому он нас вызвал, известно стрелку Игнатову, то оно неизвестно мне, командиру части, а обоим нам — его распоряжения, которые он сейчас даст. После этих слов полковник Кобылинский сообщил, что министр Керенский ему передал решение Временного правительства о немедленном перевозе Царской Семьи в другое более благонадежное место, называть которое ему временно запрещено.

— Я знаю куда, — сказал Игнатов.

— Куда?

— Или в Архангельск, или в Вологду.

— Пусть будет так, — спокойно проговорил полковник Кобылинский и пристально посмотрел на меня.

— Но этого не будет. Совдеп этого не допустит, — заметил Игнатов.

— Почему?

— Потому, что Вологда близка к Архангельску, где стоят англичане. В Архангельск же ни под каким видом. Их увезут из России.

— Англия отказалась Их принять, — сказал полковник Кобылинский.

— Это буржуазная уловка, — с усмешкой возразил Игнатов.

На возражения Игнатова полковник Кобылинский сказал, что говорить об этом сейчас не время, а что надо немедленно приступить к исполнению распоряжения Керенского, и приказал сейчас же по нашем возвращении в полк сформировать полного состава мирного времени роту. (…)

Отдав приказания, полковник Кобылинский еще немного позондировал Игнатова относительно решения Петроградского Совета, но последний отвечал уклончиво, глядя на него с усмешкой исподлобья.

По дороге в полк Игнатов сказал мне, что вопрос о перевозе Царской Семьи (он назвал Романовых) — вопрос давнишний и почему-то Временным правительством всегда откладываемый разрешением. Петроградский Совдеп настойчиво требовал увоза Царской Семьи из Царского Села в более надежное место. Официальной причиной этого требования выставлялась боязнь проявления нежелательного эксцесса по отношению к Царской Семье, а в действительности опасение за Ее бегство за границу России.