– Не туда… – прохрипела Алла, прыгая на одной ноге. – Кажется, там я уже плутала, там нет выхода – обвал и тупик…

Ульяна могла бы поспорить, но они уже свернули влево. Коптил факел рядом с низким входом в пещеру, а коридор петлял дальше. Зона света обрывалась, впереди мерцал поворот, дальше царила тьма. Ульяна снова полезла за фонариком. В этот момент все и стряслось!

Две нечеткие тени – словно две крылатые летучие мыши – вылетели из-за поворота и ринулись в наступление!

«Засада!!!» – забилось в голове. Ульяна опомниться не успела, закричали девчонки. Алла оступилась, завалилась на стену. Завертелась и не устояла Рогачева, издала, падая, лебединый вопль. А твари (как водится, без лиц) уже были рядом – неслись со скоростью истребителей, и остановить их не смогла бы даже пуля!

«Сомнут же!» – прорезалось в голове. Сопротивляться было бессмысленно. Ульяна шустро отпрыгнула, махнув монтировкой, и опрометью кинулась назад. Но не успела добежать до развилки, как навстречу выступила третья тень, встала, широко расставив ноги, мстительно зашипела. Очнулся, болезный, не сдох? Бодаться с ним было глупо – пока начнет, другие подбегут. Она сделала единственное, что было возможно в ее ситуации, – влетела, пригнув голову, под низкий свод пещеры…

Фигня какая-то. Здесь располагалось нечто вроде мастерской. Какие-то древние, наполовину развалившиеся верстаки, остатки стеллажа, рассыпавшиеся, словно после землетрясения. В углу заплесневелая гора древесного мусора. Посреди пещеры – такая же гора, но из металла…

Ульяна в отчаянии заметалась. Сорвала со стены факел, заменяющий в «производственном помещении» электрическую лампочку, бросилась на гору хлама, перемахнула через нее. Тупик! Она пропала! Почему все так несправедливо?! Хотела лишь помочь девчонкам… А из норы уже лезли возбужденные демоны, курлыча и блея.

Их лица снова прятались в тени, факел освещал лишь узкое пространство вокруг себя. С жадным мычанием кто-то бросился за ней, запрыгнул на груду железа. И уже собрался напрыгнуть на нее с победным воплем, но Ульяна выбросила вперед руку с факелом, ткнула в морду! Существо завизжало пронзительным фальцетом, схватилось за морду, куда-то отвалило. «Свято место» занял очередной – грузно приземлился, взметнув свое рубище. Ульяна швырнула ему в голову монтировку. Та скользнула по черепу острым концом – сумела причинить боль, – и эта пакость завизжала, схватилась за голову.

Третий оказался умным, он в гору не пошел, налетел откуда-то сбоку, вырвал факел. От него разило как от мертвеца с хорошим стажем. Они когда-нибудь тут моются?! Ульяну схватили за горло, повалили. Существо радостно сучило ногами, трясло ее как грушу. Возможно, оно не собиралось убивать, но придушить свою добычу было обязано.

Ульяна извивалась, воздух не попадал в горло, над ней разверзлась зловонная пасть, из которой капала липкая слюна. Да пошел ты на фиг со своим «воздушно-капельным путем»! Она опять извивалась, тянулась. И вдруг нащупала ножовку, которую выронила, когда схватилась за факел! Вот так, значит?! Она уже не думала, сжала рукоятку и вонзила зубцы в то место, где у существа находилась шея. Надавила, провела вперед, назад… Тварь подбросило, словно ей дали сокрушительного пинка. Монстр свалился на бок, треснувшись башкой о какую-то железяку. Он визжал как поросенок. Страшно, засранец, когда больно?! Ульяна уже откатывалась. Что-то загремело – она, похоже, с разгона ударилась о верстак. Встала в позу бегуна, готовящегося стартовать, оторвалась от пола. Факел погас, в пещере царила тьма. Но проем слегка освещался – в норе снаружи чадил еще один факел. Всех на время успокоила? Она не смотрела по сторонам, много ли увидишь в этой черноте? И только подпрыгнула, чтобы сорваться с места, как на голову обрушился удар! Она отключилась сразу – не успела понервничать, посокрушаться…

А очнулась Ульяна все в той же пещере – как в другой жизни. Факелов на стенах прибыло, они коптили черным дымом, усиливая духоту. Ульяна была привязана к верстаку, ноги висели – при желании ими можно было поболтать. В спину упиралось что-то острое, все тело и запястья были прочно связаны, на свободе оставались только пальцы рук. Она еще не пришла в себя, а уже работала пальцами, нащупала какой-то стержень двухсантиметровой толщины. Он перекатывался под правой рукой – но толку от него, если можно только погладить?! Зрение восстанавливалось долго, зверски болела голова, по которой треснули чем-то твердым. Силуэты перед глазами расслаивались, кто-то ходил слева от нее, что-то делал. Ульяна попробовала изогнуться, но веревки впились в кожу, ничего не вышло. Степени свободы не было никакой. Ноги не в счет. Только кости затрещали и голова зажглась, как сухой сарай. Она приподняла голову, мучительно долго наводила резкость. Трудно было косить в сторону. В углу лежала связанная Рогачева. Ради приличия на нее набросили жилетку, чтобы не светила своей вызывающей наготой. Рогачева подрагивала и стонала – жива…

Потуги Ульяны привлекли внимание. Над ней склонилось что-то отвратительное, не поддающееся литературному описанию. У уродца было искривленное туловище, из спины торчал остроконечный горб. На голом черепе красовались две шишки, из которых торчали пучки седых волос. Физиономия казалась сплюснутой, набранной из морщин и складок – при этом ее по диагонали пересекал «глубокий каньон» – словно много лет назад по ней от души врезали топором. У существа был крючковатый заостренный нос с шикарным волдырем, раздвоенный подбородок, глазки прятались в глубине глазных впадин, в них поблескивали рубиновые огоньки. Существо приблизило к Ульяне свою физиономию, гнусно ощерилось. Шея у него была такая же складчатая, морщинистая, слева выделялся засохший кровавый рубец – видимо, данному экземпляру Ульяна пыталась перепилить шею…

Существо похлопало ее по щеке корявыми пальцами, подмигнуло. Ульяна закрыла глаза. Может, рассосется? Рассосалось, но ненадолго. Когда она открыла глаза, над ней покачивалась другая харя – в принципе, похожая, если не замечать, что вместо ушей рваные лохмотья и господину срочно требуется реконструкция носа. На лбу цвела сиреневая шишка – отметина от монтировки…

Когда над Ульяной склонился третий экземпляр, она уже была по горло сыта. Но созерцала его с подчеркнутым безучастием. Этот тип оказался самым живописным. Сходство с первым и вторым присутствовало, но нос и щеки были сильно обожжены – как будто ему в морду кто-то ткнул горящий факел. Впрочем, мелкие неприятности уродца не тревожили, собственная внешность его заботила мало. То, что на голове у него запеклась кровяная короста, тоже не играло значительной роли. А также вмятина на виске и поврежденная коленка, которая бросилась в глаза, когда он, насмотревшись на добычу, заковылял прочь.

«Какие душки», – с тоской подумала Ульяна.

Вошла Алла Сотникова, подавила зевоту, угрюмо посмотрела по сторонам. Приблизилась к куче металлолома, села на корточки и стала задумчиво что-то перебирать. Она уже не хромала, что выглядело странно. Ульяна смотрела на нее с подчеркнутым равнодушием. В душе рождалась великая пустота. Алла Сотникова в этот час не была похожа на лучшую подругу. Потрясенной она не выглядела. Немного усталой, не более. Одежду она не сменила, но лицо вымыла и частично причесалась.