дело было не в нем, это мы точно знали. Искусство решать проблемы у Макса с Володей в крови, они сразу сумели наладить доверительное общение не только с посредником, но и с начальником таможни. Рассказали ему про кругосветку, раскурили по сигарке, и проблема решилась. Если не быстро, то по крайней мере настолько быстро, насколько это было возможно. Бюрократия – страшная вещь. При любом политическом строе, на любом континенте. К тому же «портеньо», как называют себя коренные жители Буэнос-Айреса, всегда отличались определенной расслабленностью. Часом больше, часом меньше – какая, в принципе, разница? Зато есть время попить кофе.

Пока мы томились в таможенном плену, Володя и Максим наслаждались красотами аргентинской столицы. После Австралии Буэнос-Айрес оказался просто шикарным. Он радовал глаз и умягчал сердце. Само имя этого города звучит по-испански необыкновенно торжественно – Ciudad de la Santísima Trinidad y Puerto de Nuestra Señora de Santa María de los Buenos Aires, что в переводе на наше родное наречие означает Город Пресвятой Троицы и Порт Нашей Госпожи Марии Добрых Ветров. Можно только представить себе, что, если бы испанцы все-таки одолели на море англичан, люди столь высокопарно изъяснялись бы нынче по всему по белому свету…

В большом Буэнос-Айресе живет более 12 миллионов человек. С этой точки зрения он – второй по величине город в Южной Америке и входит в двадцатку крупнейших городов мира. В ХХ веке аргентинская столица стала одним из крупнейших центров эмиграции, и сейчас тут живут выходцы почти изо всех европейских стран. Много немцев, хлынувших до начала и после окончания Второй мировой войны, немало и выходцев из бывшего Советского Союза. В отличие от большинства латиноамериканских государств, Аргентина – страна, где преобладает белое население. Оно здесь здесь диктует моду и стиль поведения, создает неповторимый аргентинский колорит, настоянный на высокой культуре, которая впитала в себя традиции старых жителей страны и пришлецов последних поколений. Достаточно вспомнить хотя бы Хорхе Луиса Борхеса, Хулио Кортасара или Леопольдо Лугонеса, чтобы представить себе, что значит Аргентина для мировой культуры XX и XXI веков…

Буэнос-Айрес был основан в XVI веке, а с начала XIX столе тия стал столицей провозгласившей независимость Объединенной Южной Америки, а потом – Аргентины. В его архитектуре смешалось множество стилей, от академизма и ар-деко до модерна, неоготики, а также собственных архитектурных изысков. В аргентинской столице десятки всемирно признанных архитектурных шедевров – базилика Святого Причастия (Del Santisimo Sacramento), первый небоскреб в Латинской Америке Palacio Barolo и т.п. Главный интерес вызывает то, что это здание – своего рода аллегория «Божественной комедии» Данте. Подвал Palacio Barolo символизирует ад, этажи с 1-го по 14-й – чистилище, а с 15-го по 22-й – рай. На вершине установлен маяк, поэтому здание видно даже из Уругвая. Торжество фантазии и избыточности, и полная противоположность Сиднею и Мельбурну с их скучным и скудным технологизмом…

Макса особенно пленил оперный театр Колон, построенный в конце XIX века по проекту архитекторов Франческо Тамбурини и Витторио Меано. Великолепный, роскошный, фантазийный. Жаль, что в летний сезон труппа была на гастролях и спектакля не давали. Но чисто визуально невероятный контраст с сиднейской оперой. И вообще, в этом городе за каждым поворотом открывался новый, ни на что не похожий вид. Смесь традиций и стилей, полное отсутствие умерщвляющего глянца, разнообразие и удивительная «вписанность» архитектуры в пейзаж…

Но архитектура и культурные ценности – это не главное. Едва парни вступили на аргентинскую землю, как сразу осознали: здесь хо-ро-шо. И даже очень хорошо. Еще бы. 30 градусов жары, солнце, красивые девушки. Еда, вино и танго. Единственная сложность – по-английски почти никто не говорит. Слишком часто аргентинцы воевали с англичанами и поэтому не жалуют их наречие. В школах преподают французский, итальянский, португальский и немец кий, а английский оставляют как второй. Благо никаких проблем с общением в испаноговорящей Латинской Америке для аргентинцев не предвидится, а если уж суждено будет им отправиться в США – ничего страшного, как-нибудь освоят речь гринго.

Макс быстро прикупил англо-испанский разговорник, и проблемы со взаимопониманием рассосались сами собой. Благо люди улыбались, а улыбка важнее слов. Рощин же отлично понимал язык жестов – ему и так все нравилось.

В первый же вечер на латиноамериканской земле парни решили, что если уж так хорош Буэнос-Айрес, то необходимо посетить и Рио, чтобы захватить оба хрестоматийных города Южной Америки. Получался крюк в 6000 километров. Дабы как-то уложиться в график, придется глотать по 600 километров в день. Задачка не из простых, но нам она только по нраву…

24 января

Но дорога – она впереди, а пока танго. Тем более мы в БуэносАйресе. В кафе-музее, основанном в 1858 году, парадное представление под оригинальным названием «Аргентинское танго» давали почти на всю ночь. Пары танцевали в высшей степени зажигательно, танцовщицы выглядели классно, но уже через минут 40 стильная, но однообразная музыка немного перегрузила Максима и Володю. Были в ней какие-то тревожные и резкие тона, которые не позволяли слушать ее часами. К тому же Максу изрядно подпортил настроение халдей, русский, сбежавший в свое время еще из советского Ленинграда. Работал он чуть ли не в самой «Астории». «И наверняка, – подумалось Максу, – напоролся на ОБХСС или такого же рода неприятности». Панибратски-хамский русский язык в исполнении этого официанта заставлял вспомнить худшие родительские рассказы о советской системе общепита, а написанный от руки фантастический счет довершал дело. Вот уж действительно «человек может выехать из Совка, но Совок из человека – никогда».

25 января

Таможенные формальности длились довольно долго, и мы встретились с Максом и Володей на следующий день после обеда.

Пока выполнялись все бюрократические формальности, Володя решил прикорнуть. «Десять минуточек» – так он любил говорить и уснул тут же, на таможне, в коробке из-под мотоцикла. Рядом, в такой же картонной коробке, спал уборщик мусора, взявший себе маленький перерывчик, – как говорят испанцы, пережидавший маньяну. Макс смотрел на них с улыбкой и думал: «Такие разные, и такая одинаковая безмятежность у обоих на лицах. Сон, как и смерть, равняет всех»…

Наконец свободные от бюрократического плена, да к тому же очутившиеся в таком прекрасном месте, как Буэнос-Айрес, мы просто рвались покататься по городу. Ребята были того же мнения. Им не терпелось вновь почувствовать, как мотоцикл меняет самоощущение и вкус окружающего пространства.

Это был потрясающий вечер. Когда не спеша едешь по мегаполису на байке, замечаешь каждую деталь, слышишь все звуки, вдыхаешь все запахи. Мир полон и