– Где моча? – не поднимая головы, потребовал доктор.

Мэдди вытащила из сумки баночку из-под варенья, мокрую от протекшей мочи.

– Вы взимаете плату за откупоривание банок с анализами?

Доктор сурово посмотрел на нее поверх своих очков. Его взгляд парализовал своей отчужденностью.

– Мисс Вулф, я настоятельно советую не использовать аборт как противозачаточное средство. В результате аборта может произойти разрыв или расслаивание шейки матки, из-за чего она не вернется в нормальное состояние для последующих, запланированных, беременностей. Это может привести к истмико-цервикальной недостаточности. Матка станет неполноценной.

Мэдди поняла его надменный взгляд. Она догадалась, что он думает. Почему ее матка должна отличаться от своей хозяйки?

Мэдди легла на кресло. Доктор равнодушно раздвинул ей ноги. Засунув во влагалище ледяное зеркало, он поднял кресло, как машину – домкратом, и взял мазок Папаниколау.

– Не знаю, что вы, молодые женщины, пытаетесь доказать. Я во всем виню таблетки. Неразборчивость в связях, знаете ли, это не свобода. – Голая ниже пояса, с раздвинутыми ногами, Мэдди чувствовала себя нелепо. – Есть единственное оральное противозачаточное средство со стопроцентной гарантией. Это слово «нет».

– Ага. Если только ты не с Майком Тайсоном. – Она уела его, этого ублюдка.

Вынув зеркало, доктор надел другую резиновую перчатку и натянул ее выше локтя. Облачившись в это подобие водолазного костюма, он нырнул в бездонные глубины. «Гинеколог», заключила Мэдди, это просто симпатичное латинское слово для обозначения того, кто получил лицензию на щупанье.

– Неужели вы даже не скажете, что любите меня? – пошутила она.

Доктор ошалело заморгал.

– Как я понимаю, вы одна из тех, – ему было трудно вложить это слово в свои уста из страха перед тем, где оно побывало, – феминисток? Я как профессионал считаю, что женщины этого типа – мазохистки.

– Ой! – Мэдди дернулась. Доктор Этрингтон-Стоппфорд в своей скупости дошел до того, что экономил на смазке.

– И не так уж они смышлены. Взгляните хотя бы, в какие ситуации вы себя загоняете, – поучал он. – Давайте исследуем это с медицинской точки зрения. Почему нет звезд женского бейсбола и футбола? Потому что у женщин меньше мышц. – Он стянул с рук перчатки, педалью открыл крышку мусорного бачка и выбросил их. – А мозг, мисс Вулф, это тоже мышца. Одевайтесь.

Мэдди чувствовала, что к глазам подступают слезы ярости. Нос пощипывало от мощного потока эмоций. Однако, представив, что расплачется перед этим доктором, она сумела справиться с собой.

– В день операции с утра не есть и не пить. И никаких истерик. Это простая операция, – подытожил доктор.

Мэдди собрала остатки храбрости.

– Ага, для вас. Ведь не в вас будут тыкать вязальной спицей. – Ей было очень страшно.

Чертов Доктор с Харли-стрит не обратил внимания на ее заявление.

– Копуляция означает увеличение количества особей, – снисходительно изрек он, предлагая Мэдди упаковку презервативов. – Я договорюсь, чтобы другой доктор подписал форму о том, что вы по своему умственному состоянию не можете быть матерью. Это обычная формальность, как вы понимаете. Наша следующая встреча состоится – сейчас взгляну – во вторник.

Мэдди сражалась с вывернувшимся наизнанку рукавом. Она сунула в него руку, промахнулась и предприняла еще одну попытку. Ситуация злила ее. А если бы женщина решила оставить ребенка, понадобилась бы ей санкция двух мерзких, бесчестных мужиков, чтобы решить, подействует ли материнство на ее умственное и физическое здоровье? Она вышла из кабинета и побрела через приемную, спотыкаясь о ноги ждавших своей очереди пациентов. Они оторвались от «Нэшнл Джеографик» и с любопытством смотрели на болтающийся рукав ее жакета.

* * *

Когда они вернулись в спальню Арнольда Танга, Алекс долго-долго целовал ее. Лаская ее тело, он признался соскам, что никогда ни с кем не испытывал ничего подобного. Пупку он сообщил, что впереди у них целая жизнь любви и радости. Зазвонил его «мобильник». Он взял его и прижал к уху, продолжая при этом двигаться вниз по телу Мэдди.

– Aгa, ага… Дождевые черви?.. Да. Конкурсанты должны выманить как можно больше червей, верно?.. Серьезно? Моющее средство? В норки? Это заставит их поспешить на поверхность. Я больше не хочу расставаться, – шептал он ее клитору, – никогда, никогда. Да, – сказал он в телефон. – Уже еду.

И отправился сочинять историю об оснащении Национального чемпионата по приручению червей.

* * *

Собирая вещи в больницу, Мэдди напомнила себе о судьбе таких же, как она, женщин. В любом другом веке ее бы сочли ведьмой и утопили, или заперли в дурдоме как умалишенную, или она умерла бы от заражения крови после того, как над ней поработал бы какой-нибудь мясник. Как приятно быть сильной и независимой женщиной девяностых, как восхитительно самой принимать решения!

В день операции колебания Мэдди достигли высшей точки.

Джиллиан утверждала, что пытку голодом и жаждой можно смягчить только решительными действиями. «Таблетками? – подумала Мэдди. – Двумя черными мальчиками для развлечений?» Оказалось, что для Джиллиан любимейшей формой лекарства является поход по магазинам. Мэдди, с пересохшим горлом и бурчащим желудком, моталась за ней по «Харродз» и «Харви-Николс». Причиной похода по магазинам послужило то, что Джиллиан решила «ширнуться». Не наркотиками, как она это делала в восьмидесятых, а вложением денег в «Вандер Бра». Это было обильно сдобренное поролоновыми прокладками белье, гарантировавшее максимум сексуальности. Судя по горячности, с которой Джиллиан атаковала отдел, Мэдди заключила, что у нее не все ладно с Гарольдом. Она всегда могла определить, в каком состоянии находятся любовные дела подруги, по количеству фирменных пакетов в ее прихожей.

– Знаешь, дорогая, – пояснила Джиллиан, – он носит твидовые трусы. – Они стояли друг против друга в примерочной кабинке, окрашенной в пастельные тона. – Никогда не связывайся с дипломатом. Он отказался от «французского поцелуя». Сказал, что это непатриотично. Помоги, пожалуйста.

– Неужели все так плохо? – Ворча и напрягаясь изо всех сил, Мэдди соединила эластичные края бюстгальтера и застегнула крючки.

– Он полоскал рот после орального секса.

– Такое впечатление, что у него больше бзиков, чем у долгожителя английской тюрьмы.

Джиллиан попыталась засмеяться, но бюстгальтер оказался слишком тесным.

– Поверь мне, единственной жесткой частью тела у этого англичанина была верхняя губа. – Внимательно оглядев себя в зеркале, Джиллиан посерьезнела. – Знаешь, меня никогда прежде не отвергали. А вдруг у него недержание заднего сфинктера и… и ему было не до меня? – Белое суфле ее грудей выпирало из густо отделанной кружевом и пронизанной «косточками» конструкции.