— На каких условиях?

— Свободна — и все тут. Мало, что ли?

— Яхта заминирована, да?

— Нет, даю слово.

— Так я пошла?

— Пошла-пошла. Ты свободна как ветер.

— Замечательно…

— Только есть одно «но».

— Э? — не успела я обрадоваться… Пригвождаю Флэнагана к месту яростным взглядом. А он смотрит на меня спокойно, с уважением. Благоговейно.

— Ты свободна — это да. Но я бы хотел, чтобы ты задержалась и помогла нам.

— Помочь своим похитителям?!

— Наше дело правое, и ты нам нужна, Лена. Ты наш герой, наша спасительница.

Фи, сколько пафоса… но, с другой стороны, приятно-то как!

— Что значит — я ваша спасительница?

— То и значит! Я отдаю тебе свой корабль и капитанство.

— Серьезно?!

— Серьезней и быть не может.

— С ума сошел.

— Я просто в отчаянии. Без тебя мы пропали. Останься. Голова идет кругом.

— Тогда за каким чертам надо было создавать мою копию и казнить ее?

Флэнаган смотрит на меня тепло, уважительно и самым мягким тоном произносит:

— Хотели доказать, что твоему сыночку все равно, жива ты или мертва. Вас ничто не связывает, даже любовь. Присоединяйся, веди нас. Помоги убить Гедира и низвергнуть его империю зла!

Поразительно. Прямо теряю дар речи. Флэнаган больше не улыбается. Просто смотрит на меня, ждет ответа.

Но ответа я дать не могу — трудно даже слово вымолвить. Кивком отсылаю Флэнагана прочь. В горло мне будто набили пепла.

Оставшись наедине с собой, я тупо смотрю в стену. Сердце бешено колотится.

Что за игру затеял Флэнаган? Чего хочет?

Что делать?

Откажись.

Почему?

Тебя просят стать террористом! Пиратом!

Это так плохо?

Сама знаешь.

Однако в этом есть… своя прелесть.

О, Лена!..

У меня появится роль, цель в жизни.

Объявишь войну родному сыну?

Не я первая.

Да. Правда. Могу перечислить…

Не стоит.

Не распускай нюни. Дело пахнет керосином. Это ловушка.

Но какая? Не вижу смысла в обмане. Как Флэнаган может надуть меня, вверив мне свой корабль и команду? У тебя началась паранойя.

Просто откажись, и все.

Я…

Думаю, ты прав. Точно прав. Откажусь.

Но не прочь согласиться.

А то!

Тебе вновь хочется власти.

Еще бы.

Тем не менее ты должна отказаться.

И откажусь. Плюну в харю этому самодовольному хаму.

Сегодня Лена плюнула мне в лицо, назвала самодовольным хамом и прокляла, пожелав вечных мучений.

Я в восторге. Победа за мной. Я обманул эту стерву, обвел вокруг пальца.

Она считает себя умнее меня. Да, это так, но я успел изучить Лену и теперь знаю ее как облупленную. Могу играть ею, как играю на гитаре.

Надеюсь…

Вот. Она. Я.

Обрела равновесие! Стою на ногах!

Передо мной открыты такие возможности. Прямо сейчас: захочу — станцую, захочу — спою, а могу и ката отработать, поэму написать или сюжет для картины придумать. Но я щелкаю пальцами, и возникает оркестр…

…Струнные затягивают жалостливую мелодию. Зазвучали фагот й гобой. Ударили литавры.

Я дирижирую. Снижаю темп… что это?

Концерт Джона Молви для торна.

Я так и знала.

Одна из твоих любимых. Ты играла ее, когда мы отправились к живописной двойной звезде BDDU77; в тот день ты еще попросила меня назвать десятерых величайших атлетов двадцать второго столетия.

Ты что это, подсказываешь? По-твоему, память у меня уже никудышная?

Нет-нет, напротив. Не отвлекайся, Лена. Струнные играют мимо нот, литавры — чересчур громко. И темп слишком медленный.

Темп — отличный. Но я все же ускоряюсь, грозно смотрю на струнников, ловлю взгляд воображаемого литаврщика — тот понимает намек.

Теперь я дирижирую четче, добавляю страсти и огонька. Ловлю волну звука. Становлюсь музыкой, музыка становится мною; мы сливаемся воедино, воплощая в себе красоту, ритм… м-м, рывок, разрыв, подъем…

В сердце начинает шевелиться нечто такое (это только наброски к дневнику; вечером напомни, чтобы я подыскала подходящую метафору — опишу чувства, пробужденные ритмом вековой давности).

…И этот ритм вековой давности возносит меня к бесконечно высокой точке крещендо.

Сойдет. Но почему звучит не та часть? Куда делись скрипки?

Они свою партию отыграли.

Радость от процесса пропадает. Довольно! Швыряю палочку на пол, музыка умирает.

Принимаю позицию «кошка», но ката не идет. Я потеряла настрой.

Это временно.

Хватит со мной сюсюкаться! Я не ребенок, не утешай меня.

Прости, я порой забываю, что ты в душе художник.

Заметила.

Это все Флэнаган. Он нарушил твое равновесие.

Мелкий гаденыш.

О да, он такой.

Его мысли для меня — открытая книга.

Само собой.

Я отказала ему, а он ведет себя так, словно получил мое согласие. Использует тактику отрицания реальности в сочетании с настойчивым убеждением. Методика медленная, но верная, действует подобно воде, точащей камень. Срабатывает стопроцентно, я сама ею пользовалась. Но со мной такие фокусы не пройдут. Я Флэнагана насквозь вижу!

Да, ДА!

Лесть! Он мне льстит!

Но ты чересчур мудра, чтобы попасться на столь очевидную уловку.

Какая проницательность. Я потрудилась на славу, когда тебя программировала. Однако вернемся к делу: Флэнаган изучил мои архивы, знает, какова я, что сделала. Приятно, конечно, и… я даже краснею, стоит ему упомянуть какие-то детали и моей биографии. Поразительно, с каким воодушевлением он цитировал мою первую книгу, а потом недоуменно прокомментировал: «И как только все сразу восприняли столь глубокую, мудрую мысль?!»