— Ну, что, старина? — спросил Гаррей. — Как по-твоему, достаточно ли будет темно?

— Как в дымовой трубе! — отшутился Рубби и, не довольствуясь этим ответом, прибавил: — Как в желудке бизона во время пожара в прерии.

И старый траппер расхохотался во все горло. Мы с Гарреем вторили ему. Гверильясам могло показаться, что мы сошли с ума.

Рубби не ошибся: ночь выдалась темная. Надвигалась гроза. Послышался шум тяжелых дождевых капель. В углубления седел набралась вода, и нам удалось напиться. Первая молния озарила прерию ярче тысячи факелов. Молния в прерии не похожа на нашу северную — вспышки ее отхватывают полнеба. Но эта яркость грозила сорвать наши планы.

— К черту грозу! — злобно ворчал Рубби. — Проклятие! Это в десять раз хуже луны.

Едва он замолк, вся прерия вновь осветилась, как сцена театра. Мы увидели гверильясов — верхом, на страже, их оружие и одежду, вплоть до таких мелочей, как пуговицы. Фигуры всадников в фосфорическом свете грозы выросли до гигантских размеров.

Гром утих. Наступила глубокая, зловещая тишина.

— Великолепно! — пробормотал Рубби, убедившись, что осаждающие не меняют позиции. — Будем карабкаться в промежутках между вспышками. Лишь бы гверильясы не заметили нашего маневра.

Дождавшись следующей молнии, мы демонстративно высунулись из-за уступа и вставили карабины.

Врагам, конечно, это бросилось в глаза.

Согласно принятому плану первым должен был полезть Гаррей. Ему вручался ремень.

Дождавшись темноты, он намотал вокруг себя лассо, оставив конец свободным.

Пропустив молнию, он подкрался к мезе и начал восхождение.

Глава XXXVIII

ТРУДНЫЙ ПОДЪЕМ

Рубби, то и дело высовываясь, наблюдал за гверильясами, а я всматривался в мезу, тщетно надеясь увидеть в глубоком мраке нашего друга или услышать какой-нибудь звук с плато. Наконец я уловил сверху легкий шорох, с каждым мгновением становившийся глуше. Это были шаги Гаррея, обутого в мокасины, еле слышные шаги, не достигавшие слуха противника.

Ожидание молнии показалось нам вечностью, хотя на деле прошло не более пяти минут. Время тянулось томительно.

Фосфорический свет, пролившийся на мезу, на середине подъема осветил Билли. Он стоял в русле потока, раскинув руки, похожий на дерево, растущее из скалы.

Гаррей сохранял эту позу, пока не погасла молния.

Я обернулся в сторону гверильясов: ни звука, ни движения. Мексиканцы, к счастью, не заметили Гаррея: мелкие густолиственные кедры, гнездившиеся в расщелине, затеняли и взбиравшегося на нее человека.

Следующая вспышка уже не озарила человеческой фигуры на склоне мезы, но какая-то темная полоска спускалась с плато. Это свисал ремень, захваченный Гарреем. Сам он стоял на горной площадке, живой и невредимый. Пришла моя очередь подниматься. Рубби оставался последним внизу на страже. Перекинув карабин за спину, я сказал Моро: «До свидания, дружище!» — и с последней молнией прильнул щекой к его бархатистым ноздрям. Я подхватил конец лассо, опущенного Билли, и начал трудный подъем.

Прочный ремень облегчил мою задачу. Карабкаясь с уступа на уступ, я достиг вершины прежде, чем сверкнула новая молния.

Мы с Гарреем залегли в кустах.

Вскоре ремень, привязанный к стволу горной сосны, натянулся, как тетива, и мы поняли, что старый траппер начал восхождение.

Еще минута — и длинная, тощая фигура Рубби показалась над краем обрыва.

Измученный, задыхающийся, он, не произнося ни слова, спрятался рядом с нами в кусты.

Несмотря на темноту, я заметил какую-то перемену в его наружности. Что за чудеса: голова траппера как будто уменьшилась в объеме. Вскоре я понял, в чем дело. Чтобы провести гверильясов, Рубби положил на камень свою знаменитую енотовую шапку, в которой я привык видеть его. Надо сказать, что без шапки его эффектная внешность сильно проигрывала. Зато хитрость его удалась. Гверильясы оставались на своих постах, даже не подозревая о нашем исчезновении: шапка словно представительствовала за троих янки, улизнувших из капкана.

Наконец Рубби отдышался. Свернув ремень, мы поползли по краю плато в поисках подходящего места для спуска.

Достигнув противоположной стороны, мы сразу нашли то, что требовалось. На самом краю обрыва росли сосенки. Мы выбрали одну из них и закрепили ремень.

Но оставалось еще многое сделать для подготовки спуска. Мы знали, что от вершины до подошвы не менее ста футов, и спуститься с этой высоты на ремне было подвигом, достойным старого морского волка. Никто из нас не отваживался в одиночку на такое опасное предприятие. Втроем, конечно, легче: первый спустится без особых затруднений, с помощью товарищей. Так же легко будет и второму.

Но последний? Кто поможет ему?

К счастью, спутники мои были изобретательны. Они вышли с честью из затруднения.

В мгновение ока они достали ножи, срезали сосенку и разрубили ее на части.

Сделав на каждом обрубке гнездо для ремня, мы привязали деревяшку к лассо: висячая лестница была готова.

Оставалось проверить, достанет ли ремень до низу, так как он сократился благодаря узлам.

К концу ремня мы привязали камень и спустили его со скалы. Камень глухо ударился. Ремень доставал до земли.

Втащив ремень, мы отвязали подвесок и обкрутили Рубби под мышками крепким лассо. Худощавому старику пришлось первому проверить крепость ремня. Во время подъема на скалу мы висли на ремне не полной своей тяжестью, цепляясь за выступы. Только благополучный спуск Рубби подтвердит прочность трапеции, и тогда мы последуем за ним. Больше всех рисковал Гаррей — самый рослый и тяжелый среди нас.

Старый траппер приступил к спуску. Гаррей медленно и осторожно отпускал ремень.

Ярд за ярдом разматывался ремень. Старик исчез с наших глаз за краем утеса, повиснув над прерией.

У нас оставался в руках небольшой кусок ремня. С минуты на минуту Рубби должен был встать на твердую почву. Вдруг, к нашему ужасу, ремень стал очень