а у великолепного мраморного камина, украшенного золоченой бронзой, находились, подогревая лекарства или воду или просто отдыхая, когда их услуги не были нужны, женщины, добровольно превратившиеся в сиделок. Наконец, последний штрих своеобразной картины — женщины эти, принадлежавшие к различным сословиям, добровольно брали на себя обязанность по очереди ухаживать за больными, рыдания и стоны которых они встречали словами утешения, сочувствия и поддержки. Таково было мрачное и странное место, где, держа друг друга за руки, появились Роза и Бланш, после того как Габриель проявил такое героическое мужество в борьбе с Мороком.

Сестра Марта сопровождала дочерей маршала Симона. При входе в зал она сказала им что-то шепотом и, указав на обе стороны перегородки, за которой стояли кровати, прошла дальше к камину, чтобы отдать кое-какие приказания.

Сироты, пережившие только что страшную опасность, от которой их спас Габриель, были страшно бледны. Но в глазах их можно было прочесть выражение твердой решимости. Для них дело шло не только о выполнении долга благодарности и о желании оказаться достойными дочерьми своего мужественного и прославленного отца, но и о вечном блаженстве бедной матери, спасение души которой, как им сказали, зависело от христианского самопожертвования, которое они должны были выказать. Нечего и пояснять читателю, что во время следующего свидания, ловко устроенного без ведома Дагобера, княгиня успела воспламенить и довести до нужной экзальтации эти бедные, доверчивые, наивные, великодушные сердца, разжигая до крайней степени все то, что было в них возвышенного и отважного. На вопрос сирот, где находится г-жа Августина дю Трамблей, сестра Марта отвечала, что ничего о ней не знает, но, осмотрев кровати, обойдя женскую палату, им легко будет убедиться, находится ли здесь та, кого они ищут. Надо пояснить, что отвратительная ханжа, подтолкнувшая вместе с Роденом несчастных детей к опасности, нагло солгала, уверяя, что их гувернантку доставили именно в этот лазарет.

Дочери маршала Симона и в изгнании и в своем долгом путешествии с Дагобером перенесли много тяжелых испытаний. Но ничего ужаснее зрелища, представшего сейчас перед ними, они не видели… Этот длинный ряд кроватей с лежащими на них больными, из которых одни корчились, испуская страшные болезненные стоны, другие хрипели в муках предсмертной агонии, иные в мучительном бреду, рыдая, призывали отсутствующих дорогих людей, с которыми смерть должна была их разлучить… — все это зрелище, способное возбудить ужас в душе закаленного человека, несомненно, должно было страшно потрясти этих девушек, великодушная и необдуманная экзальтация которых толкнула их на это роковое посещение. На это и рассчитывали Роден и его соучастники. Не надо забывать, что потрясение было тем более ужасно, что при виде мучения больных страдалиц девушкам невольно пришла на ум смерть матери, умершей от той же болезни, от холеры…

Представим же себе состояние этих несчастных, уже испуганных опасностью, которой угрожало им нападение Морока, и проводивших свои печальные поиски среди несчастных больных, страдания, агония и смерть которых оживляли в их уме страдание, агонию и смерть их матери.

С минуту бедные девочки, при виде этого мрачного зала, почувствовали, как слабеет их решимость: какое-то черное предчувствие заставило их пожалеть о геройской неосторожности; уже несколько минут они чувствовали какую-то глухую дрожь, леденившую им кровь, в висках у них болезненно стучало. Но считая эти ощущения, — всей опасности которых они не понимали, — следствием испуга, который причинил им Морок, они собрались с мужеством, призвали на помощь всю свою доброту и великодушную решимость, обменялись нежным взглядом и отправились, разделившись, одна направо, другая налево, на печальные поиски.

Габриель, перенесенный в комнату дежурных врачей, скоро пришел в себя. Рана, прижженная сразу благодаря присутствию духа и мужеству, не представляла опасности, и, дав ее перевязать, он сейчас же направился обратно в зал, так как именно там он давал последнее напутствие умирающей в то время, когда его прибежали предупредить о том, что Морок разорвал веревки.

Перед тем как миссионер должен был войти в зал, Роза и Бланш оканчивали осмотр кроватей, одна по правую, другая по левую сторону перегородки. Сестры еще не встретились. Их шаги замедлялись; время от времени они должны были опираться о кровати, мимо которых проходили: силы им изменяли. Испытывая мучительное головокружение, они действовали почти машинально. Увы! Бедняжки разом подверглись страшной заразе. По странному физиологическому феномену, о котором мы говорили и раньше, феномену, иногда проявляющемуся у близнецов вообще, а у наших сестер повторявшемуся при всякой болезни, они обе почувствовали одни и те же симптомы, что делало их похожими на два цветка на одной ветке, которые одновременно расцветают и увядают. Зрелище страданий и агоний, при котором присутствовали сироты, проходя по длинному залу, ускорило развитие ужасного заболевания. На взволнованных, неузнаваемых лицах Розы и Бланш появилась уже смертельная печать болезни, когда они дошли каждая до конца залы, где им так и не удалось найти свою гувернантку.

Роза и Бланш, разделенные высокой перегородкой, не могли видеть друг друга. Но когда, наконец, они взглянули друг на друга, произошла душераздирающая сцена.

LII

Ангел-хранитель

Прелестная свежесть лиц Розы и Бланш сменилась мертвенной бледностью. Большие голубые глаза, запавшие в орбиты, казались громадными. Пунцовые прежде губы полиловели… и этот лиловатый оттенок постепенно приходил на смену прозрачно-розовому тону их щек и пальцев. Все, что было розового и пунцового в их очаровательных лицах, — как бы постепенно тускнело под синеватым и ледяным дыханием смерти.

Когда сироты, изнемогая от слабости, сошлись, наконец, вместе и взглянули друг на друга… одновременно испуганный крик вырвался из их груди. И та и другая, увидав страшную перемену в лице сестры, разом воскликнули с отчаянием:

— Сестра… и ты страдаешь?

И, заливаясь слезами, они упали в объятия друг друга.

— Боже! Роза!.. Как ты бледна!

— А ты-то, Бланш!

— Тебя также знобит?

— Да… я совсем разбита… в глазах темнеет…

— У меня грудь как в огне…

— Сестра… мы, может быть, умираем…

— Только бы вместе…

— А наш бедный отец?

— А Дагобер?

— Сестра… наш сон… он сбылся… — воскликнула Роза, почти в бреду. — Взгляни… Взгляни… Вот и ангел Габриель идет за нами…

Действительно, в эту минуту в залу входил Габриель.

— Небо!.. Что вижу я?.. Дочери маршала Симона! — воскликнул молодой священник.

И, бросившись к ним, он успел их поддержать. У них не было больше сил держаться на ногах. Поникшие головы, потухающие глаза, сдавленное дыхание указывали на приближение смерти…

Сестра Марта подбежала на зов Габриеля, и с помощью этой святой женщины он перенес девушек на кровать дежурного врача. Из страха, как бы зрелище душераздирающей