будут ощущения, да ещё сам как образ труп и если разбирать обещанное всем молящимся, то далеко не столь уж чист в подобном?) Тут, в общем, много любопытнейших нюансов проступает, и первый — много ли находится таких, что утверждали бы потом, после того, как вера та распространилась, что где-либо и как либо, а видели в общении своём как раз Иисуса? Или, вот и ещё одно — что в качестве спасенья от такого вот кошмара мог сам Спаситель бедному Иисусу предложить? По сути, только нечто вот такое: Разве не сам предложил тем страждущим молиться на твой труп, а труп, мертвец, это предмет не жизни, смерти, разложения, по сути, мёртвый прах, так как же вот такому не гореть, когда к такому и приходят обращения от тех молящихся? Ну, а раз так, то пусть теперь и перестанут так молитвы петь, смотря на мертвеца, глядишь, и будет в этом избавление от мук таких. Берись и постарайся сотворить всё так, чтоб получилось. И это ведь только начало исправления положения — ведь там, почти что все, когда так молятся к Иисусу так взывая, всё время вопрошают вечной жизни, сам всем такое обещал, а сам такое дал? Так постарайся сделать так, чтоб получилось, как обещано случилось всем таким, кого и приманили в эти религии этим распятьем, повествующем о оживающем распятом! И это ведь ещё если не брать в расчёт всех тех, которые там что-то, а просили у такого бога и по жизни, уже две тысячи лет, и с постоянством что-то просят у такого бога и по жизни! Вообще-то, выглядит всё это как сплошной кошмар, но, вместе с тем, а невозможно не признать, что все две тысячи лет такого вот существования, а вера эта призывала всех молящихся творить добро, и, никаких сомнений, пусть и далеко не только лучшее в содеянном под знаком трупа на кресте свершалось и вершилось, но то, что те, что шли путём вот этого вероучения, гораздо больше сотворили доброго, тут в этом нет сомнений никаких. Так что скорей тут всё как раз за то, чтобы признать так провинившегося, а достойным всякого возможного спасения.

Теперь попытаемся на это посмотреть с той точки зрения, что лишь недавно и в таком оригинальном ракурсе открылась. И так, как всё начинает выглядеть при подобных взглядах и нюансах? Когда Иисус там наполнился тем Светом и вознёсся перед взглядами учеников, тот Свет был переполнен Светом радости и вознесение подняло вот туда, где квинтэссенция Сиянья счастья. Но образы, по результату прожитого обречённые на муки, каким бы счастьем там не окажешься по ходу действа окружён, о чем-либо таком нельзя не знать, помочь избавить эти обречённые образы от страданий надо постараться. Правда, вопрос возникнет вроде бы вполне естественный — а как? Чтобы какие-то из всех так называемых богов самых различных из религий могли одаривать когда-то жившего новым, в сущности, повторным и копирующим жившего когда-то появлением на свет, что-то не слышал о таком. Уж как-то там и чем-то там не наделялись эти боги по причине некого особого могущества, о чём всегда твердили разные жрецы подобных всяческих религий, но чтобы дух умершего, и вдруг и снова в новой плоти возродился, не упомню. Индокитай, тут если вслушиваться, можно было бы отметить, что таких, кто недостоин, вроде награждают вот такой возможностью появиться после смерти вновь ожившим червяком или же мухой. Что подаётся на манер своего рода экзотического наказания. Но если пред воображением изобразить всё вот того же самого Иисуса, и вот Иисус, пусть и расставшись с тем, где благое только радует, отправился туда, где память тленных бед терзает донимая, чтоб там страдающим спасающую руку протянуть, то, вот протянул ту руку, ну, а дальше что? Ведь если некий образ из подобного котла спасён, спасённому надо найти дорогу для последующего некого существования, какого? Что? Нового телесного рождения в каком-то новом появляющемся образе? Уже довольно много думал над рождением новых личностей, которым может быть дарована возможность от рождения нести на себе уже нажитые признаки такого, уже может даже больше раза жизнь прожившего. Ведь если результат отмечен поминанием тех, кто жил когда-то рядом, и уже этим получился лучше среднестатистического, зачем же вот такое напрочь-то терять, пусть самосовершенствование начинается так, ну, как будто там, в подобном новом теле, словно бы по новой просыпается. Глядишь вот так и дорога будет более серьёзная осиливаться. Уж если есть, чем поделиться, в плане некого за жизнь накопленного, то пусть уж как-нибудь поделится, глядишь движение на этом поприще, а всё-таки и потихонечку улучшится. Что же касается того, что происходит именно сейчас, печально сознавать, но только некие нюансы некого строения лиц тех, что рождаются, во всяком случае дают надежду, что в базе — основах при зачатии, а всё-таки, но что-то там такое вроде раньше жившее присутствует. Сознание явившегося вновь на Свет определённо ничего такого не хранит, ну, разве что от случая до случая при определённых лицах в вот таких телах проглядывается и определённых черт характер, но и только то. Так что пока вопрос рассматривается далеко не очень-то рентабельно. Вот даже если выдернули некий образ из таких мучений, то, дальше с вот таким-то что — по сути, толком и не скажешь, ну, и не будут же такие вот спасённые вокруг такого вот, там из огня спасенья ради выдернувшего без результата и без смысла просто скапливаться?

(И попытайся рассмотреть ещё вопрос — откуда здесь у людей, при этом самых разных, всюду и такие, более-менее похожие, распространившиеся, узнаваемые образы Иисуса, и притом уже с открытыми глазами, и, пожалуй, тут весомее всего, что такое вот изображения повсюду сразу же распространилось? Молитва чаще превозносится в сторону покойника на кресте, глаза которого всегда закрыты, и образ которого там, среди высших, в результате вот таким и появился? Довольно любопытная картинка, между прочим, вырисовывается. (При новых взглядах сразу Будда вспоминается с его чаще всего закрытыми глазами, между прочим.) Только, а кто же образ этот, так теперь легко и каждым из молящихся повсюду узнаваемый, живущим подарил? Или гораздо правильней будет сказать, что навязал? Нет, лик Иисуса всё-таки достоин быть подарком, нельзя не отмечать, что этот образ даровал духовно слабым веру, поддержавшую в ничтожности и слабости.) А дело выглядит занятно. Молиться предлагается на образ очень близкий и похожий, однотипный, во всяком случае определённо узнаваемый. Близость во многом, прежде всего