— Да хоть на плече, — отрезала Арма. — Главное, чтобы не жареной и не печеной.

— Тебя матушка научила? — уточнил зеленоглазый. — И как колдовство великолепной Хиссы поможет нам спастись от огня?

— От огня, надеюсь, поможет спастись колдовство не менее великолепной Кессар, — ответила Арма. — Да-да, той самой, пояс со знаками которой ты подарил мне пятнадцать лет назад. Она была подругой матери, долго жила у нас. Кое-чему научила синеглазую кроху. Но теперь мне будет нужен твой меч.

— У тебя нет своего меча? — потянулся за клинком Кай.

— Мне нужны оба меча! — заорала Арма, да так, что где-то рядом зашевелился и заворчал Тару.

— Чтобы перерезать себе глотку, достаточно и ножика. Я как раз приготовил для себя один. Только вот думаю, сразу прокалывать или немного поджариться?

— Поджариться, — процедила сквозь зубы Арма и скрестила оба клинка — желтый и серый — возле источающего свет ножа.

— Уже поджариваюсь, — скрипнул зубами Кай.

— Ну что, Кай-Весельчак, Кир Харти, Лук, Луккай, Меченый, зеленоглазый, белый циркач, или кто там еще? — прохрипела она чуть слышно, обливаясь потом от жара. — Вот два меча, два подлинных меча, принадлежащие нашим матерям — богине солнца и богине крови. Хисса и Эшар. Вот двое нас — два человека, какое бы родство ни связывало нас с богами. Вот солнце на лезвии этого ножа. Не то солнце, которое не может пробиться сквозь желтый купол над Салпой, а чистое солнце, сплетенное по науке моей матери. Нужна только кровь. Кровь и немного силы. Ты готов?

— Много говоришь, — заметил Кай.

— Ты готов? — повторила она.

— Хочешь смешать кровь? — понял он.

— Не самая большая цена за спасение, правда? — прошептала Арма, приближая ладонь к сияющему лезвию. — Всего-то объявить, что мы близки друг другу. Не бойся, у тебя всегда будет возможность назвать меня сестрой.

— Нет уж, — сказал Кай. — Вот этого ты точно не дождешься.

Она провела ладонью по острию, положила руку на желтый клинок. Провела другой ладонью по острию и положила другую руку на серый клинок. И он сделал то же самое, накрыв ее ладони своими, в то время как кровь, смешиваясь на лезвии, потекла на скрещение мечей. И с первой ее каплей Арма закрыла глаза и прошептала, чувствуя, как начинает припекать и ее спину, и ноги, и затылок сквозь одеяло:

— Не отпускай мои руки, что бы ни случилось. Если не хочешь потерять меня, держи за руки. Только так можешь меня удержать.

Старуха Кессар, или Хуш, как звала ее Арма, называла это баловством. Все, чему она учила синеглазую малышку, она называла баловством, правда, не забывая добавить, что всякое баловство как тонкий росток, из которого может вырасти великое дерево. Или не может вырасти. Вряд ли Арма в малые годы предполагала растить великое дерево из тонкого ростка, но способность потратить капельку крови из пальчика и устроить в жаркий день над головой даже под безоблачным небом крохотный дождик пятном в пять шагов поперек — ее и в самом деле забавляла. А Хуш старательно объясняла малышке, что вода есть везде. Даже в самой сухой пустыне есть вода. Она в воздухе, она не так уж глубоко под пластами песка. Она высоко в недостижимых для того, чтобы излиться дождем, облаках. Она в стеблях вроде бы сухих растений. Она есть даже в камне. Наконец, если очень захотеть, воду можно получить оттуда, где ее вовсе нет.

— Даже из огня? — удивлялась Арма.

— И из огня, — кивала Хуш. — Точно так же, как и огонь получить из воды. Но это очень трудный путь. Глупо лезть на вершину яблони, если яблоко висит над головой. Поверь мне, девочка, для маленького дождика достаточно той воды, до которой ты можешь дотянуться ручками. А если ты сумеешь охватить хотя бы полсотни шагов над головой, под ногами в земляные глубины и в стороны, то получишь столько воды, что, не умеючи плавать, можешь и захлебнуться. Только для этого тебе потребуется не одна, а десять капелек крови. И после колдовства сильная головная боль тебе будет обеспечена. Так что повремени с проливными дождями лет десять. А также со льдом, снегом и прочими чудесами.

В этот раз она пролила больше десяти капель. Много больше. То, что она задумала, то, что мгновенно пришло ей в голову, испугало ее саму, именно поэтому она скрестила мечи, потому что если что и могло удержать ее на поверхности чудовищного морока, заполнившего собой всю Запретную долину, то лишь сила клинков, которые были древнее самой Салпы, да крепкие руки зеленоглазого воина, которого она искала так долго. Она опустила лицо к земле, вдохнула мертвой пыли, чихнула, засмеялась и отворила всю ту силу, до которой могла дотянуться, произнеся на каком-то древнем, может быть, неведомом никому теперь в Салпе, кроме нее одной, языке, одно слово:

— Вода!

И мрак поглотил ее с головой.

Глава 17

ПАГУБА

Их снова стало девять. Арма поняла это не сразу. Сначала через мрак пробился его голос. Он говорил разное, но она уловила лишь обрывки — «Молодец, умница, если бы не ты, нет, не сестра». Последнее она услышала несколько раз, но вынырнуть из мрака заставило не это, а вопрос:

— Скажи, ведь на самом деле ты ничего не будешь должна мне там сказать? И мать тебе ничего не передавала? Это уловка, чтобы быть рядом? Знаешь, я рад этой уловке. Рад тому, что ты здесь. А в Анде ты скажешь мне что-то важное, но простое. Например: «Ты — молодец, Кай» или «Ты все правильно сделал». Или что-нибудь похожее. Ведь так?

И она забилась в теплом и уютном мраке и начала рвать его на части и выбираться вверх, где светло, но холодно и неуютно. И все это только для того, чтобы сказать:

— Нет.

Она вынырнула, но сказать ничего не смогла, только успела разглядеть покачивающуюся и хлюпающую под ногами залитую водой выжженную