свой долг, и его жизнь оборвалась, то это уже само по себе является поводом для радости.

— Черт меня побери, если я хоть что-нибудь понял, — ошарашенно пробормотал Кейлер и отхлебнул из стакана ледяного напитка.

Лори снова повернулась к нему.

— Ну, мне пора.

— Как, уже? Но вы пробыли здесь всего несколько минут. Эта пирушка продлится как минимум до трех ночи. Подождите, вы же не видели еще самого интересного. Миссис Маровски вот-вот надерется и начнется стриптиз. А когда веселье будет в самом разгаре, ваши мысли о морали вылетят к черту прямо вот через это окошко, уверяю вас.

— Не надо потешаться надо мной, Джини.

— Голубушка, да кто же посмеет над вами потешаться! Я просто не хочу, чтобы вы так рано покинули меня.

— Я знаю. Извините. Я не могу остаться.

И тут совершенно неожиданно, будто материализовавшись из некоего фантастического луча, возле Лори возник высокий смуглый мужчина в черной шоферской униформе. Борода его казалась идеально уложенной, а руки незнакомца были затянуты в черные лайковые перчатки. Он молча застыл позади девушки, и весь вид его подсказывал Джини, что он более не намерен оставлять в этом сомнительном обществе Лори, и пора бы Кейле- ру подобру-поздорову распрощаться с девушкой. Разумеется, все другие предложения незамедлительно будут отвергнуты. Возможно, незнакомец был арабом или турком, но в любом случае ясно: этот верзила не робкого десятка, и уж что-что, а защитить Лори для него пара пустяков. Если она, конечно, нуждалась в подобной защите.

— Прощайте, мистер Кейлер. Было приятно с вами познакомиться.

— Лори, но…

— Мне в самом деле уже пора. Меня дома ждет мать. Она будет волноваться.

— Ну, позвольте, я хотя бы подвезу вас до дома. В этом-то вы не можете мне отказать!

— Не беспокойтесь. Вот мой шофер. Я прекрасно доберусь и сама.

— Лори, я настаиваю. Вы, наверное, слыхали, что я самый отчаянный работник во всем Госдепартаменте, и я не потерплю никаких возражений.

Лори закусила губку. Наконец она повернулась к свирепому и хмурому шоферу, не отходившему от нее ни на шаг, и робко спросила:

— Можно?

Наступила долгая пауза. Джини чувствовал, что и сенатор Хасбаум, и его приятели во все глаза наблюдают эту молчаливую сцену, но сейчас для Кейлера существовала только Лори, а все остальное словно растворилось в тумане. Джини спокойно и уверенно уставился на шофера, а тот, в свою очередь, внимательно рассматривал самого Кейлера.

И вот, наконец, шофер кивнул. Кивок был легкий, едва заметный, и если специально не присматриваться, то его вообще можно было упустить из виду. Лори ра- зулыбалась и защебетала:

— Благодарю вас, Джини. Пожалуй, я не откажусь.

— Ну вот, по-моему, это первые разумные слова, которые я услышал от вас за весь вечер, — подытожил Джини. — Только позвольте, я отлучусь на минуточку и попрощаюсь с Госсекретарем.

Лори кивнула:

— Хорошо. Я подожду вас у подъезда.

Джини успел мимоходом подмигнуть сенатору Хасба- уму и стал протискиваться между гостями в надежде отыскать самого Генри Несса. Как и предполагал Кейлер, молодого и энергичного Госсекретаря окружала стайка кокетливых женщин, ворковавших, словно голубки, и восхищавшихся конгениальными фразочками, которые время от времени глубокомысленно ронял Генри. Новоиспеченная невеста, Рета Колдуэлл, в нелепом ярко-красном платье, которое не только не шло, а откровенно портило ее далеко не безупречную фигуру, буквально повисла у него на руке. Рета вцепилась в своего жениха с такой недюжинной силой, что, казалось, оттащить девушку от ее кумира можно только при помощи здоровенных клещей.

— Генри! — позвал Джини. — Эй, Генри!

Генри Несс оглянулся, и на его холеной, гладко выбритой физиономии вспыхнула ослепительная дежурная улыбка, которая всякий раз возникает на лице опытного политика, стоит только тому услышать, что его кто-то зовет. В конце концов это ведь мог окликнуть и фотограф, а после облетевших весь мир снимков, где запечатлен вечно хмурый Никсон, в демократическом лагере началась паника и всем предложили отныне резко повеселеть. По крайней мере внешне.

— Джини, как у тебя дела? — поинтересовался Несс.

Недолго думая, он протянул руку прямо над головой какой-то миниатюрной дамочки, и они с Кейлером обменялись рукопожатиями. — О твоих мексиканских успехах наслышан. Молодец!

— Да, делишки продвигаются, — бодро отозвался Кейлер. — А у тебя все вообще восхитительно. Поздравляю с удачным выбором, Генри. И тебя, Рета, тоже. Вы оба блестяще выглядите.

Рета уставилась на него. Он знавал ее и в былые времена, когда был еще совсем молодым и зеленым. По неопытности Кейлер пытался тогда баллотироваться в один из законодательных органов. И теперь Рета, очевидно, вспомнила, что однажды Джини имел возможность лицезреть, как она, вдребезги пьяная, лезла целоваться ко всем мало-мальски известным политикам, несказанно удивленным распущенностью этой молодой особы.

— Генри, к сожалению, я должен уехать, — извинился Джини. — Дела государственной важности, ты же понимаешь… Но если честно, я от всей души желаю вам всего хорошего в вашей будущей совместной жизни.

И надеюсь, что мой прогноз на ваше счастье оправдается.

Генри еще раз тряхнул руку Джини и, как-то очень уж неубедительно улыбнувшись, вновь повернулся к замирающим от восторга дамам.

— Да, Генри не прочь пустить пыль в глаза этим курочкам, — заключил Джини, ловко орудуя локтями и пробираясь к выходу.

Женщины никогда не осмеливались спорить с Генри и тем более задавать каверзные вопросы, которые могли бы поставить в тупик самого блестящего политика и оратора. Здесь никто не выпытывал у Несса, какого черта американские ракеты размещаются непременно на территории Турции, и почему это правительство смотрит сквозь пальцы на то, что вирус коммунизма уже проникает в ряды чернокожего населения. Женщин, безусловно, интересует куда более важная информация — в чем он ложится спать, трусы от какого портного надевает по воскресеньям и, что самое главное, — есть ли вообще что- нибудь под ними.

Джини накинул плащ и двинулся вдоль великолепного мраморного коридора вперед, к заветному выходу. Дождь прекратился, но мокрые тротуары еще блестели. Дул влажный ветер, обещавший ливень на всю ночь. Лори и ее шофер стояли на каменных ступенях, и когда Джини приблизился к ним, ему вдруг показалось, будто Лори стоит как-то уж слишком близко к шоферу и словно что-то нашептывает ему на ухо. Джини замешкался было, но в ту же секунду девушка повернулась и, отыскав глазами Кейлера, радостно улыбнулась. Не проронив ни слова, шофер мгновенно отошел от Лори и направился к своей машине — сияющему черному лимузину. Он с достоинством уселся за руль, сдал назад и остановился, поджидая их в стороне. Шофер не смотрел по сторонам, но Джини тут же почувствовал, что