тебе, Кода, — говорит Скарлетт. — Итак, какие товары у тебя сегодня в сумке?

— Маффины, кексы и ещё какую-то девчачью дребедень Маверик велел мне тебе принести. Не понимаю, как ты остаёшься худой, постоянно поедая этот отстой.

Скарлетт открывает пакет и достаёт большой шоколадный маффин. Запах сразу же поражает меня, ударяя в ноздри, и, боже, пахнет невероятно. Тёплый шоколад. Сахар. Небо.

— Это называется пробежки, — говорит она, отламывая кусочек и со стоном засовывая его в рот.

Я тянусь к пакету и тоже достаю один.

— Ты тоже, да? — говорит Кода, когда я встречаюсь с ним взглядом.

Они все учатся обращаться непосредственно ко мне, после того как я несколько раз им не ответила. Я ценю это, потому что крайне неловко, когда кто-то разговаривает с тобой и думает, что ты невежественна, потому что ты его не признаёшь.

Ещё хуже, когда приходится объяснять, почему ты их не признала.

— Шоколад — лучший друг девушки. — Я улыбаюсь ему.

Он улыбается мне.

— Ты слишком милая. Ладно, дамы, я ухожу отсюда. Я выполнил свой долг на этот день. В клубе меня ждёт киска.

Мои щёки снова горят.

Такой… брутальный.

— Отвратительно, Кода, — бормочет Скарлетт, и я смеюсь над выражением ужаса на её лице.

Я оглядываюсь на Коду, и он широко улыбается.

— Мужчина должен делать то, что должен делать мужчина.

— Из-за тебя клуб звучит, как гигантская оргия.

Он подмигивает.

— Так и есть.

Я хихикаю.

Скарлетт смотрит на меня.

— Нам нужно, как можно скорее, ещё раз проверить этот клуб.

Я оглядываюсь на Коду, и он подмигивает мне.

— Уверен, Мал был бы рад, если бы вы, драгоценные маленькие жемчужинки, подверглись такому воздействию.

Мой рот складывается в букву «О», и я смотрю на Скарлетт, которая закатывает глаза.

— Прощай, Кода.

Кода машет рукой, а затем выходит из комнаты во все свои шесть футов, топая так, словно его вес слишком велик, чтобы его нести. Я снова откусываю от своего маффина, вздыхая, когда липкий шоколад тает у меня на языке. Я думаю о клубе, и мне интересно, на что он там похож. Скарлетт была там однажды, но она сказала, что была слишком зла, чтобы обратить на это внимание. С тех пор она не возвращалась.

Я бросаю взгляд на часы на стене и вздыхаю.

Я должна идти.

Я поворачиваюсь к Скарлетт.

— Мне нужно идти, но я вернусь вечером, хорошо?

— Ладно. Ты знаешь, я могу иногда приходить к тебе домой, тебе не обязательно всегда приходить сюда.

Но я прихожу.

Потому что, если бы она пришла ко мне домой, она бы поняла, что я не так чиста и невинна, как она думает. И я не могу этого допустить. Мне нужно, чтобы она верила в меня, потому что она единственный человек, который у меня остался. Единственный человек, на которого я могу положиться. Если бы Скарлетт узнала, что я на самом деле храню внутри, она, возможно, больше не доверяла бы мне.

— Когда-нибудь. — Я улыбаюсь, надеясь отвлечь её от этой темы.

— Напиши мне позже, хорошо?

— Хорошо, — киваю я.

Я беру свой маффин, машу на прощание и выхожу из коттеджа. Я выхожу через парадную дверь и натыкаюсь прямо на твёрдую грудь. Громкий звук вырывается из моего горла, и мои руки автоматически поднимаются, сжимая в одной маффин, и отталкиваются от предмета, в который я только что врезалась. Ужас медленно захлёстывает меня, когда я понимаю, что этот объект — мужчина в кожаной куртке, и я только что размазала по нему свой маффин.

Я отступаю назад, разинув рот, меня захлёстывает стыд, когда я вижу Мала, стоящего передо мной с грудью, покрытой шоколадом.

О, нет.

О, боже.

— Я-я-я-я… — заикаюсь я, позволяя маффину выскользнуть у меня из рук и рассыпаться по полу.

Другая моя рука поднимается ко рту и прижимается к нему. Я такая неуклюжая идиотка. Боже. Я избегаю его взгляда, в ужасе от того, что натворила. Вероятно, есть что-то против стирки этих кожаных курток. Разве не так поступают мужчины? Они не стирают их, чтобы сохранить особенными? Теперь ему придётся её постирать. Все его воспоминания. Всё. Бум. Из-за меня.

И мой маффин.

Сильная рука обхватывает мой подбородок, и я закрываю глаза.

Он собирается накричать на меня?

Я бы накричала.

Не смотрела, куда иду.

Его мозолистые пальцы слегка встряхивают моё лицо, пока мои глаза не распахиваются, и я не смотрю ему в глаза. Ослепительно зелёные. Точно такие же, как у Маверика. Его волосы длиннее, вьются по плечам, и они густые, такие очень густые. Он большой. Крупнее, чем любой другой участник, которого я видела. Его мышцы напрягаются под обтягивающей чёрной рубашкой. Он ужасен и невероятно красив.

— Амалия.

Я не могу отчётливо слышать его голос, но он проникает достаточно глубоко, чтобы от его мягкого, хрипловатого звучания у меня по коже побежали мурашки. Я смотрю на него снизу-вверх, щёки горят от стыда, и, заикаясь, произношу:

— Мне так жаль, Малакай. Я не знала, что ты там был. Я испортила твою куртку и…

Он ухмыляется.

Ухмыляется!

Я растерянно моргаю. Почему он смеётся надо мной? Я чувствую себя ужасно.

— Куртки можно постирать, дорогая, — говорит он, опуская глаза к моим губам. — Выражение твоего лица прямо сейчас… стоит всего шоколада, который сейчас находится на ней.

Я крепко зажмуриваю глаза. Его пальцы всё ещё обхватывают мой подбородок. И это приятно на ощупь. Защищена. Безопасно.

— Я заплачу за её стирку. Прости. Я тебя не заметила.

Я снова встречаюсь с ним взглядом, в нём пляшут весёлые искорки.

— Перестань переживать из-за этого, ты доведёшь себя до такого состояния. Дыши, милая.

Милая.

Боже.

— Хорошо, — шепчу я, отступая назад.

Я смотрю на раскрошившийся маффин на полу.

— По крайней мере, я не могу сказать, что когда-либо делала это раньше.

Он хихикает, и я слышу это, хотя и не смотрю на него. Я снова поднимаю глаза, глядя на него сквозь ресницы.

— Думаю, это приветственный перекус для тебя позже…

Он разражается смехом, и я не могу сдержать улыбку, которая расплывается по моему лицу. Его смех. То, как из-за этого выглядит его лицо. Это рай.

— Должным образом принято к сведению. Я обязательно оставлю себе кусочек.

Я снова краснею.

— Куда ты направляешься в такой спешке? — спрашивает он меня, и я стараюсь не пялиться на шоколадное пятно на его куртке.

— Мне просто нужно вернуться домой, — отвечаю я ему.

— Тебя подвезти?

Я бросаю взгляд ему за спину на его очень большой, очень красивый, очень