этой мысли. Это то, чего я пытался избежать. Меня поддерживал каждый член этого клуба. Я воспитывал их и сражался вместе с ними в битвах. Это братство, это семья. От того, что кто-то предаёт, у меня, блядь, кровь закипает. Когда я доберусь до того, кто это сделал, я заставлю его пожалеть, что он вообще родился.

— Внимательно слежу за всеми, разговариваю только с теми участниками, которых я знаю всей своей грёбаной душой, которые не предали бы меня. Никто из них понятия не имеет, кто это. Он мог быть одним из потенциальных клиентов, мог быть членом клуба, которому мы доверяем; в любом случае, кто-то поделился какой-то информацией.

— Да, — хмыкает Маверик. — С другой стороны, я думаю, что этого ублюдка будет труднее обезвредить, чем мы думали сначала.

Я думаю, он прав.

— Если только… — начинает Кода, глядя на нас обоих.

— Если только что? — спрашиваю я его, скрещивая руки на груди.

— Он высматривает нас, но что если вошёл кто-то другой? Кто-то, кто нас вообще не знает, кто не имеет к нам никакого отношения, кто скрывается от радаров? Кто-то умный. Кто-то, кто не боится улиц. Кто-то, кто может раздобыть информацию, имена, всё, что может помочь нам найти и покончить с этим ублюдком.

Это неплохая идея.

— У тебя есть какие-нибудь идеи о том, кого мы могли бы задействовать для этого?

— Нет, — бормочет Кода. — Но было бы нетрудно найти кого-нибудь, чёрт возьми, мы даже можем им заплатить, кто-нибудь да согласиться.

— Хорошая идея, — говорит Маверик. — Кода, ты можешь заняться этим и начать всё сначала. Я продолжу пытаться найти информацию.

Я улыбаюсь своему брату.

— Теперь, когда ты вернулся, раздаёшь приказы?

Он приподнимает бровь, глядя на меня.

— Ты хотел, чтобы я вернулся сюда, к этому забытому богом ублюдку, которого ты хочешь, чтобы я называл братом, тогда ты позволишь мне отдавать кое-какие приказы.

— Всё ещё плачешь из-за Бостона? — говорю я, вонзая нож чуть глубже.

Однажды он должен с этим смириться. Бог знает, что сегодня должен быть именно такой день. У нас слишком много других забот.

— Осторожнее, Малакай. Президент ты или нет, я без колебаний въебу тебе. Немедля.

— Попробуй, я заставлю тебя пожалеть об этом, — хмыкаю я.

— Ладно, ладно, — говорит Кода, поднимая руки вверх. — Я собираюсь найти счастливую жертву, которая будет работать для нас под прикрытием. Вы двое можете продолжить свою драматическую маленькую ссору самостоятельно.

Он поворачивается и выходит из комнаты. Я достаю сигарету и подношу её к губам, прикуривая.

— Как Скарлетт?

Маверик свирепо смотрит на меня. Ему нужно расслабиться, чёрт возьми.

— С ней всё в порядке. Как Амалия?

Я улыбаюсь ему.

— Прямо в уязвимое место, хорошая работа.

Он усмехается.

— Серьёзно, братан, ты должен перестать пялиться на неё.

— Не могу, — отвечаю я невозмутимо.

— Что ж, попробуй. Это чертовски жутко.

— Если бы ты увидел грёбаного ангела, я бы гарантировал, что ты тоже не смог бы отвести взгляд.

— Вижу по одному каждый день. Кстати говоря, я собираюсь повидаться с ней. Ты хочешь, чтобы я передал от тебя какое-нибудь сообщение? Может быть, позже ты будешь подглядывать в окно Амалии, раз уж ты слишком труслив, чтобы приставать к ней?

— Съешь свой грёбаный член, Маверик.

Он ухмыляется.

Я вдыхаю и свирепо смотрю на него.

— Увидимся позже, брат.

С этими словами он ушёл.

И Амалия вернулась, свежая в моей памяти.

В сотый, блядь, раз за сегодняшний день.

Она как наркотик, к которому, я знаю, мне не следует прикасаться, и всё же я ловлю себя на том, что задаюсь вопросом, каково это будет, если я это сделаю.

Я должен держаться подальше.

* * *

Амалия

Тогда

Я ничего не слышу.

Это всё, что я замечаю.

Всё, что происходит у меня в ушах, — это слабое гудение, жужжание, пронзительный визг время от времени, но больше ничего. Я открывала и закрывала глаза снова и снова, но кошмар не уходил. Я лежу на больничной койке, вокруг талии повязки, рука в гипсе, в голове стучит, но всё это не имеет значения.

Я ничего не слышу.

Чья-то рука касается моей, и я вздрагиваю, кричу, только мой голос не проникает внутрь. Я вижу медсестру, стоящую рядом со мной и смотрящую на меня. Она что-то говорит. Что, чёрт возьми, она говорит? Я слышу её голос, как будто он где-то вдалеке, как будто она медленно затихает и зовёт меня, когда делает это. Я не могу разобрать ни слова. Я даже не могу разобрать подачу. Просто жужжание.

О, боже.

Что происходит?

Помогите.

Кто-нибудь, помогите.

Её губы продолжают шевелиться, брови сходятся вместе, и на её лице появляется озабоченность. Она машет рукой, вероятно, думая, что я слепая, поэтому я поднимаю руку и слабо машу ей в ответ. Затем я показываю на свои уши и качаю головой. Она выглядит озадаченной и использует маленький фонарик, чтобы заглянуть в них, затем отступает назад и поднимает палец, указывая на один момент. Во всяком случае, я думаю, что именно это она и имеет в виду. Она выходит из комнаты в некоторой спешке.

Она вернётся?

Что происходит?

Где Кейден?

О, Боже. Кейден.

Он мёртв?

У меня перехватывает горло, когда воспоминания об ужасном несчастном случае заполняют мою голову. Я начинаю плакать и качать головой из стороны в сторону. У меня болит сердце. У меня болит живот. У меня тяжело в груди. Он мёртв? Неужели я убила его? Он умер? Где он? О, Боже. Где он?

Медсестра возвращается с пожилым, дружелюбно выглядящим врачом, который сразу же подходит ко мне и начинает говорить. Я тоже смотрю на него. Его голос немного глубже, так что я знаю, что это говорит мужчина, но всё равно не могу разобрать ни слова. Только это ужасное, слабое жужжание. Я зажмуриваю глаза и качаю головой из стороны в сторону. Несколько минут спустя меня похлопывают по плечу, и я открываю глаза, чтобы увидеть, что он держит передо мной блокнот.

Там написано:

«У вас проблемы со слухом?»

Я киваю, и ещё больше слёз катятся по моим щекам.

Он пишет что-то ещё на бумаге.

«Можете ли вы объяснить это мне?»

Он протягивает мне блокнот, и я записываю, что происходит. Странные звуки, жужжание, иногда высокий тон, боль и то, как я слышу их голоса, но не слышу их слов. Я возвращаю ему блокнот, и он читает его, затем поворачивается к медсестре и приказывает ей что-то сделать, по крайней мере, похоже, что он приказывает