— Он снова вернулся, — чуть слышно произнесла девушка.

* * *

Миха-Лимонад в это время беседовал со своей новой знакомой. Пришла ей пора поговорить.

— Ты смеешься надо мной или всерьез притворяешься таким брутальным?

— В смысле?

— Про мечту.

Миха пожал плечами.

— Ты вся такая рафинированная, а я существо довольно простой организации; все попроще и поконкретней. У меня такая цепочка мечт...э-м-м... мечтаний, и я двигаюсь от звена к звену. Обычно на это уходит неделя-две. Чего улыбаешься? Правда.

— У-гу... Значит такая Мечта на Сегодня?

— Типа. А ты быстро все усекаешь.

— Типа... Ну и сколько стоит твоя Мечта на Сегодня?

— Во как! Вроде как в облаках паришь — а тут же «сколько стоит?».

— Я не давала никаких обещаний.

Миха усмехнулся.

— Больше сотни штук баксов, если тебя это действительно интересует.

— Почему мужчины так боятся открыть свою чувственность?

— О чем ты?

— Вот и сейчас.

— Что сейчас?

— Ничего. Просто непонятно.

— Непонятно — что?

— С чего это ты прикидываешься таким валенком?

Миха поморщился, оглядел стены гостиничного номера и девушку в центре постели:

— Знаешь, почему?! Вот из-за таких разговоров. А ведь всего-то и сказал — это что хочу купить новую тачку.

— «Астон Мартин»?

Миха снова усмехнулся: вот они, девяностые-нулевые, поколение внучек постмодернизма. Оговорки-шутки: коллектив счастливых консуматоров со своим коллективным пиздежом.... Ты про это в своих журналах начиталась, игруля?! Вслух он сказал:

— BMW.

— У-м-м.

— А мужика там играл не Шон Коннери, а Пирс Броснан. Хотя потом уже Дэниел Крэйг, только это другая история.

Она весело посмотрела на него, Миха холодно улыбнулся в ответ.

— Не притворяйся слишком умненькой девочкой, ты и так не дура.

— Чего, обиделся?

— Просто рассказываю, как обстоят дела. И у «Ноль-ноль-семь» была спортивная модель из алюминия. А я хочу купить тяжелый лимузин. Бумер.

— Ладно, извини.

— Чего уж там, — Миха провел языком по ее груди, на коже остался влажный след, коснулся губами соска, — постконсуматоры и их дискурс...

— Я уже извинилась.

Миха посмотрел на нее внимательнее и подумал, что она, скорее всего, ему нравится. И тут же услышал веселое:

— А что это у нас сейчас произошел за разговор?

— Наверное, запоздалое смущение.

— Забавно.

— Что?

— Верное слово. Люди всегда выпендриваются от смущения.

— Я знаю, как все это прекратить. Иди сюда.

— Да, хорошо. Подожди.... Ой, как приятно... Тогда тем более не понятно, на хрена тебе «Бумер»?

* * *

Потом, когда у них все сложилось еще раз, она сказала:

— Я давно ни с кем не была.

— Сочувствую.

Она курила. Повернула голову к Михе. Ее карие глаза стали темными. Темными и глубокими. Как бархатное окаймление омута, в который пристально вглядываешься. Она сказала:

— Я давно ни с кем не трахалась.

— Изящное уточнение.

Она отвернулась. Выпустила дым в потолок. Помолчала. Проговорила негромко:

— Если у нас будет когда-нибудь еще свидание, я скажу тебе, что имею в виду.

В дверь постучали. Миха поднялся, накинул махровый халат. Взял бумажник. Вернулся через десять секунд. С огромным букетом алых роз. Протянул ей:

— Я пришел на второе свидание. Говори.

Она обрадовалась букету. Рассмеялась. Миха тоже улыбнулся. Приняла букет, как счастливый ребенок. В глазах не было никакого омута. Лишь искорки, которые Михе захотелось поймать. Фотография действительно вещь удивительная.

— Все-таки ты не совсем бандюга.

— Какая проницательность.

Выглянула из-за букета. Искорки чуть изменили цвет:

— Не надо надо мной смеяться.

— Не над тобой. Над смешным.

— Да на здоровье...

— Ты мне тоже понравилась.

— Я тебя прощу, если расскажешь про поэтический смысл. Ну, занимаюсь словом, тра-ла-ла...

— «Тра-ла-ла» я не говорил.

— Ну, все же.

— А что тебя интересует? — Миха действительно был удивлен.

— Ну, пожалуйста.

Миха дотронулся пальцем до своих губ, — безмолвное «бла-блабла», — и сказал:

— Изучаю слово как способ и одновременно производную коммуникации. Обратную связь.

— В смысле?

— У меня только что вышел сборник эссе и стихов. Издание — закачаешься! Так вот, «закачаешься» — это обратная связь.

— Значит все-таки стихи.

— Эссе и стихи.

— Сними халат. Хочу посмотреть на твое тело.

— Разочаруешься... В качестве стихов.

— Пытаюсь понять, ты нарцисс или это защита...

— Не пытайся.

— Не буду. Меня влечет к тебе.

— Очень красивая родинка.

— Здесь?! Хм... — усмехнулась. — Синди Кроуфорд.

— Я тебя расстроил?

— Нет, но... Скажи мне, только честно: о чем ты мечтаешь? Пожалуйста.

— Да зачем тебе? — Опять искреннее недоумение.

— Пожалуйста.

Миха скинул халат, присел к ней на краешек постели. Погладил ее волосы. Она не поняла, что услышала в Михином голосе. Ей показалось — иронию.

— В детстве я мечтал увидеть живую Одри Хепберн в... в возрасте «Римских каникул». И сейчас иногда тоже. Перенестись на пятьдесят лет назад.

— Чего-чего?

— Была такая актриса.

— Да слышала. Тебе нравится?

— Я считаю ее совершенством. Лучшей женщиной всех времен, — Миха улыбнулся. Она вдруг увидела, какие у него длинные ресницы. Все еще улыбаясь: — Говорят, она была ангелом. И я в это верю.

— Хм... Э-э-м-м-м...

— ...

— Эй, ты еще здесь? Или видишь ангелов?

— Не знаю, для чего я тебе это рассказываю. Попросила...

— Я не об этом. Пусть ангелом. Просто... Мечта же должна хотя бы в принципе... ну, сбываться...