Это говорит о том, что есть ещё и третья запись. Как минимум. Древние очень любят писать в столбик отделяя каждую строчку запятой. Для конца текста у них есть свой символ, вроде нашей точки.

— То есть на пенале должно быть ещё одно продолжение? — догадалась Плакса.

— Ага, как минимум, обязательно, но Титан нам про него ничего не сказал.

— Слушай! — Плаксу осенило. — Давай просто пойдём к нему и спросим. Пока он живой ещё и мы здесь. А то уйдём и всё. Его казнят и он ничего не расскажет уже.

— А это мысль! Я знаю, где его держат, — сказал Архимед, надевая ботинки. — Что, если нас хватятся?

— Мы быстро, спросим и назад, — радостно улыбнулась Плакса. — Сколько сейчас? Два часа ночи, они ещё долго буду спать. Архимед, а если он не вспомнит, как выглядела третья строка?

— Тогда мы спросим, где он спрятал пенал, хотя он же говорил уже. Дома… — огорчился Архимед. — Туда нам точно не добраться.

— Пошли, вдруг он и так вспомнит, — Плаксе не терпелось узнать, что за волшебная строчка осталась без внимания и что она может скрывать.

— Влетит нам, когда Лесник узнает, что мы посреди ночи пошли к Титану, — неуверенно сказал Архимед.

— Победителей не судят, вот увидишь, нас ещё благодарить будут, — Плакса нетерпеливо ожидала пока Архимед соберётся. Наконец, тихо прикрыв дверь, они вышли в общий коридор. Внизу на последнем ярусе шли работы по разбору завалов. Нос поставил людей работать в три смены, чтобы разбирали строительный мусор. С уцелевшего двадцатого яруса вниз опускались пустые контейнеры, а наверх их уже поднимали полными, используя лебёдки. Дальше они ставились на платформы и электропоезд вёз их на самый верх, где контейнеры в свою очередь выносили наружу. Таким образом между двадцатым ярусом и поверхностью сновали поезда вывозя мусор. Плакса и Архимед взглянули вниз и увидели не меньше пару сотен человек, копошившихся на двадцать четвёртом ярусе.

— Быстро у них получается, — заметила девушка.

— Да нет, там работы ещё на неделю. Но разбирать надо, необходимо освободить доступ в электрощитовую и водонапорную. Хорошо хоть их не задело во время взрыва.

— Это могло парализовать работу бункера? — поинтересовалась Плакса.

— Вполне. Как ты себе представляешь жизнь без электричества? Сразу за этим отключаться насосы и вода, которую мы берём из глубокой скважины, перестанет поступать наверх. Света нет, тепла нет, воды нет. Всё!

— Ух ты, какой ужас. Куда мы сейчас идём?

— На минус двенадцатый, Титана отвели туда. Там, в самом центре бункера, оборудована тюрьма. Ну не тюрьма в полном смысле слова. Так, несколько камер с охраной. Сама понимаешь, кого нам сажать в тюрьму? Если ловят обращённого, то его почти сразу пускают в расход, чего с ними церемонится. Иногда кто-нибудь переберёт, то тогда его могут оставить в камере пока не придёт в себя.

— У вас хоть есть камеры. В Спартаке, где я жила последний год, ничего подобного не было. Там разговор короткий, чуть что на улицу. Там с обращёнными быстро разберётся радиация и заражённые. Или того проще, пристрелят и всех дел.

Через полчаса они поднялись до двенадцатого яруса и вскоре уже стояли напротив «городской тюрьмы». Архимед деликатно постучал в дверь, но ему, разумеется, никто не открыл. В три часа ночи все спали. Тогда учёный стал долбить в дверь ещё настойчивее. Через три минуты за дверью послышались шаги и ворчание. Изнутри открутили штурвал и дверь со скрипом распахнулась. На пороге стоял заспанный человек с пистолетом в кобуре на поясе.

— Вы видели сколько сейчас времени?

— Нам надо срочно допросить арестованного, — твёрдо сказал Архимед.

— Ты чокнулся что ли окончательно? Кого допрашивать, зачем? — охранник удивлённо уставился на учёного. — Где Нос или Лесник, почему без них?

— Они заняты, а мы пришли, чтобы уточнить кое-что. Это срочно.

— Ну ты даёшь. Ладно, проходи. А вас, девушка я помню, вы же из команды Лесника?

— Да.

— Хорошо. Я пойду прилягу, когда закончите, постучите. Я закрою за вами. Он в последней камере сидит. Кроме нас здесь никого нет, — махнул рукой тюремщик и удалился в свою каморку.

— Видишь, ничего сложного, — обрадованно сообщил Архимед. — Лесника ценят, он голова! Без вас бы здесь сейчас кровавая баня была.

— Это точно. Повезло им, что мы успели. Вот здесь, — Плакса открыла достаточно широкое окно на двери камеры и заглянула внутрь. У дальней стены стояла койка с одним матрацем без одеяла. На ней свернувшись калачиком спал Титан. Девушка требовательно постучала по металлу двери и разбудила знахаря. Он сел на кровати протирая глаза, над ним тускло светила слабенькая лампочка. Рядом в стене была вмонтирована столешница, на которой стояла пустая миска и кружка с водой. Титан отпил пару глотков и подошёл ближе к двери.

— Вы кто? Что вам надо? — прокаркал пленник.

— Смотри, он уже нас забыл! — воскликнул Архимед. — Мы только несколько часов назад с тобой говорили. Неужели не помнишь?

— А… да. И чего опять захотелось? — блеснул глазами Титан. — До утра не могли подождать?

— Нет, срочное дело. Я проанализировал те записи на пенале и пришёл к выводу, что ты утаил от нас ещё одну строчку, — торжественно сказал Архимед. — Ты помнишь, что там было написано?

— Вообще не понимаю о чём ты, — покачал головой знахарь. — Вот как имплант сняли с меня, я стал забывать, что со мной было пять минут назад. А ты спрашиваешь, что я видел три года назад.

— Но ты же написал те две строчки, как выглядела третья? — Архимед чуть не плакал. — Вспомни, это крайне важно.

— Кому? — ехидно спросил Титан. — Мне, например вообще фиолетово, что там было написано. Из этой камеры меня вынесут только вперёд ногами. Какой мне резон тебе рассказывать?

— Мы можем оставить тебя в живых! — воскликнула Плакса.

— Кто ты сможешь оставить? Да тебя никто слушать не будет. Видимо Черепа вы вообще не знаете. Он не простит мне гибели Вавилона и его друзей.

— Он сказал, что вы с ними вместе были несколько лет. Значит, это были и твои друзья? — спросила Плакса.

— Нет у меня никаких друзей и никогда