думала, что мачеха захочет всегда держать ее дома, чтобы оградить себя от неожиданностей, но ведьма, должно быть, рассудила, что если Сэнди внезапно перестанет навещать своих друзей и крестных в Тилфорде, то это вызовет лишние подозрения, поэтому Сэнди время от времени – хоть и гораздо реже, чем когда-то – удавалось выбраться в столицу и там погостить у Марты с Петером. Такие дни были единственным просветом в ее невеселой жизни. Разумеется, мачеха всякий раз предупреждала, что она должна быть очень осмотрительной и поменьше болтать – иначе дело может кончиться большим несчастьем. И Сэнди старалась не болтать. Ее попытки сделать вид, что она совершенно счастлива и любит мачеху и сводных сестер, конечно, никого не обманули. Но Марта и Петер думали, что Сэнди с новыми родными просто не сошлись характерами. Им не приходило в голову, что Сэнди могут притеснять, поскольку они точно знали, что ее отец души не чает в своей дочке и никому не позволит ее обижать. А то, что некоторым людям, хоть убей, не удается чувствовать себя комфортно вместе – неприятно, разумеется, но ничего тут не поделаешь. Единственное, чем они могли помочь – это почаще приглашать Сэнди к себе. Но ей далеко не всегда удавалось принять их приглашение, поскольку мачеха и сестры не очень хотели отпускать из дома безотказную служанку, вынужденную выполнять их малейшие капризы. Сэнди превратилась в пленницу в своем собственном доме, и единственным, кто чувствовал, что ее положение куда серьезнее, чем кажется со стороны, была ее подруга Герта.

«Эта женщина тебя с ума сведет, - сердилась лучшая подруга Сэнди. – Мама с папой, может, и не видят, как ты изменилась, но я не слепая. С того дня, как она поселилась у вас в доме, ты стала похожа на свою собственную тень. Так что не говори мне, что дело тут не в ней!.. Почему твой отец не видит, что она тебя совсем замучила?»

Сэнди пыталась улыбнуться. «Ты преувеличиваешь. Неужели ты действительно считаешь, что отец позволил бы кому-то плохо со мной обращаться?..» - спрашивала она Герту.

Та не знала, что сказать, поскольку уважала «дядю Бена» и не сомневалась в его любви к Сэнди. Но, немного помолчав, Герта упрямо встряхивала головой.

«Нет, Сэнди, здесь что-то не так… Но ты ведь знаешь, что на меня можно положиться, правда? От меня тебе не нужно ничего скрывать. Я всегда буду за тебя» - и, сказав это, она выжидательно смотрела на подругу.

«Да, я это знаю» - соглашалась Сэнди. А про себя добавляла – беда в том, что ты ничем не можешь мне помочь.

Никто не может. Тут не помогли бы даже рыцари из Братства. То есть они помогли бы… но такой ценой, что при одной лишь мысли о таком вмешательстве по спине Сэнди шел озноб.

В детстве Сэнди была самой обычной девочкой – ну, может быть, немного симпатичнее других. Но со временем она стала ослепительной красавицей. Люди, увидев ее в первый раз, буквально замирали с приоткрытым ртом. Ее сводных сестер это ужасно раздражало, но еще сильнее это почему-то злило мачеху. Сэнди никак не могла взять в толк, в чем тут причина – ведь ее злобная мачеха и сама была достаточно красивой женщиной и, если бы она хотела, чтобы люди обращали на нее внимание, ей следовало бы, по крайней мере, чаще появляться в Тилфорде. Но вместо этого она предпочитала жить в лесу и почти никогда ни с кем не видеться. Так что трудно было себе представить, чтобы у нее были причины позавидовать тому вниманию и восхищенным взглядам, которые, как магнит, притягивала к себе Сэнди. В конце концов Сэнди рассудила, что мачеха обижается не за себя саму, а за Анну с Марией. Какая же мать не хочет, чтобы ее дочерей считали самыми красивыми, самыми умными и вообще самыми лучшими на свете?.. Даже злые ведьмы вроде «тети Катерины» могут искренне любить своих детей и желать им добра.

Сэнди было семнадцать лет, когда мачеха в первый раз решилась выбраться из добровольного затворничества в лесном домике и съездить в Тилфорд. Повод был достаточно весомым – король Эдвард решил устроить пышное празднество в честь девятнадцатого дня рождения наследника, и в городе несколько месяцев только и говорили, что о приготовлениях к этому празднику. Было известно, что Эдвард решил открыть для всех желающих дворцовых парк, устроить фейерверк и бал для знати, а для остальных гостей готовил небывалый пир. Несмотря на то, что торжество вроде бы посвящалось принцу Адриану, по столице ползли слухи, что это – совсем не демонстрация родительской любви, а, если можно так сказать, совсем наоборот – чуть ли не форма наказания. Эдвард был недоволен собственным наследником, и, откровенно говоря, у него были поводы для недовольства. Адриан был нелюдимым юношей, который сторонился молодых придворных, не умел вести себя в обществе дам и, вопреки всем настояниям отца и матери, вел исключительно уединенный образ жизни. Видимо, Эдвард решил, что время для более мягких мер прошло, и решил вынудить наследника – хочет он того или нет – встречать гостей и принимать бесчисленные поздравления, чтобы заставить его наконец-то осознать, что ни король, ни королевский сын не в состоянии позволить себе такой роскоши, как спокойная жизнь и одиночество.

Анна с Марией тут же заявили, что они хотят отправиться в столицу, гулять в королевском парке, танцевать и смотреть праздничные фейерверки. Мачеха пыталась воспротивиться, поскольку отпустить своего мужа в город одного для нее было бы настолько же рискованно, как самой ехать в Тилфорд вместе с ним. О том же, чтобы отпустить любимых дочек в Тилфорд без присмотра, не могло идти и речи. Так что «тетя Катерина» полагала, что им всем нужно остаться дома. Но она довольно быстро поняла, что удержать двух избалованных до крайней крайности девиц не проще, чем остановить взбесившуюся лошадь на скаку. Конечно, она бы могла применить свою магию, чтобы заставить их сидеть с отвисшей челюстью, забыв о празднике, но, видимо, превращать в безвольного истукана отца Сэнди – это одно дело, а проделать что-нибудь подобное с любимыми дочурками – совсем другое, так что мачеха в конце концов сдалась, не выдержав упреков, слез и топанья ногами. Так что следующие несколько недель Сэнди только и делала, что шила, расставляла в талии и украшала