Есть такая концепция – герменевтика, которая гласит, что всё есть тексты. Смо́трите на потолок — это текст, смо́трите на меня — это текст. Это всё символы и знаки. И я вот думал, как материалистически объяснить эту теорию? Сидит человек в библиотеке среди массы книг, и так он уже устал от слов и букв, что всё у него превращается в тексты, в знаки: такой знак — стол, такой знак — стул, такой знак — мозг… А в результате всё сводится всё равно к эмпириосимволистам, эмпириомонистам, но это новое современное издание.

— У меня в студенчестве был товарищ, как-то в общаге он всю ночь играл в компьютерные игры. А наутро, когда я проснулся, обнаружил сидящим его без движения и смотрящим в одну точку. Говорит, у меня в глазах всё в клеточку, надо пойти поспать всё-таки.

— Но вот он сделал правильный вывод, что всё-таки надо поспать. Это мне напомнило анекдот, когда один выбирает себе работника и спрашивает у первого:

— Сколько ты можешь выпить?

— Не знаю…

Спрашивает второго:

— А ты сколько сможешь выпить?

— Ведро!

— Беру второго! Он знает меру.

— Ленин тут не раз удивляется, что учёный может быть выдающимся физиком, но совершенно никаким философом.

— Конечно, им бывает трудно. В философии столько каши! Люди из физики или химии, решившие познать философию, читают, как правило, современные книги. А там всякая галиматья, они ни до Гегеля не доходят, ни до Маркса, ни до Ленина, ни до Энгельса. Поэтому в голове у них по их науке (физике, химии и т. д.) всё разложено по полочкам, а по философии оказывается каша.

— Вторая глава. “Теория познания эмпириокритицизма и диалектического материализма”. Первый параграф “Вещь в себе”.

“«Вещь в себе» – настоящая bête noire Богданова и Валентинова, Базарова и Чернова, Бермана и Юшкевича. Нет таких «крепких» слов, которых бы они ни посылали по её адресу, нет таких насмешек, которыми бы они ни осыпали её…

Материализм берёт природу за первичное, дух за вторичное, на первое место ставит бытие, на второе — мышление. Идеализм поступает обратно. Это коренное различие «двух больших лагерей», на которые делятся философы «различных школ» идеализма и материализма, Энгельс ставит во главу угла, прямо обвиняя в «путанице» тех, кто в ином смысле употребляет выражения идеализм и материализм.

«Высший вопрос всей философии», «великий коренной вопрос всей, в особенности новейшей, философии», — говорит Энгельс, — есть «вопрос об отношении мышления к бытию, духа к природе». Разделив философов на «два больших лагеря» по этому основному вопросу, Энгельс указывает, что «есть и другая сторона» основного философского вопроса, именно: «как относятся наши мысли об окружающем нас мире к самому этому миру? В состоянии ли наше мышление познавать действительный мир, можем ли мы в наших представлениях и понятиях о действительном мире составлять верное отражение действительности?»”

— Вопрос о вещи в себе в развёрнутом виде был поставлен Кантом. Кант считал, что мы видим вещь в себе, но не можем познать, какова она. Он много чего полезного сделал для науки того уровня, но с этим вопросом заложил вредный камень.

А Гегель очень быстро разделался с этим: вещь в себе — пустая неживая абстракция. Вещь, если есть, значит существует. Раз существует, она существует при определённых обстоятельствах и предпосылках, Вещь, если она существует, то на поверхности это явление, а у явления есть закон. Если же мы возьмём мир явлений, есть такие являющиеся факты, у которых есть основание, закон. То, что закономерно и на поверхности — это действительное. Например, учёных много, а действительных учёных мало, людей много, а порядочных — меньше. Есть у Гегеля неправильная предпосылка, но он из неё создал стройную теорию, которая подлежит материалистическому толкованию. А другие ничего не создали, потому что из каши дом не построишь.

— Ленин приводит выводы Энгельса: “…Отсюда вытекают три важных гносеологических вывода:

1) Существуют вещи независимо от нашего сознания, независимо от нашего ощущения, вне нас, ибо несомненно, что ализарин существовал вчера в каменноугольном дёгте, и так же несомненно, что мы вчера ничего не знали об этом существовании, никаких ощущений от этого ализарина не получали.

2) Решительно никакой принципиальной разницы между явлением и вещью в себе нет и быть не может. Различие есть просто между тем, что познано, и тем, что ещё не познано, а философские измышления насчёт особых граней между тем и другим, насчёт того, что вещь в себе находится «по ту сторону» явлений (Кант), или что можно и должно отгородиться какой-то философской перегородкой от вопроса о непознанном ещё в той или иной части, но существующем вне нас мире (Юм), — всё это пустой вздор, Schrulle, выверт, выдумка.

3) В теории познания, как и во всех других областях науки, следует рассуждать диалектически, т. е. не предполагать готовым и неизменным наше познание, а разбирать, каким образом из незнания является знание, каким образом неполное, неточное знание становится более полным и более точным”.

Следующий параграф “О трансцензусе”. Что такое трансцензус?

— Ценз — некая оценка, транс — как бы извне, на расстоянии. Люди, которым нечего сказать по существу, придумывают новые красивые термины. Ничего серьёзного за этим не стоит. Всё, что мы изучаем, от нас удалено, а раз удалено, можно считать, что “транс-”. Если я его оцениваю, значит цензирирую. Поэтому если я что-то изучаю и оцениваю, это моё действие можно назвать трансцензус. Переодев в иностранные слова, люди прячут смысл. Что такое “вещь в себе”? Если я не умею пользоваться каким-то изобретением, для меня это вещь в себе. Разобрался, научился — он уже перестал быть вещью в себе, а стал вещью для меня.

— Это как есть вкус лимона, а есть “со вкусом лимона”.

— Да. В советское время было очень вкусным какао. А потом из него удалили масло какао, а порошок оставили. Удалили то, что относится к сущности! Вышло нечто неприятное. Или шоколад: из него тоже удалили масло какао. Без него шоколад не тает во рту. А раз он не тает, это уже не шоколад. Это изделие. Посмотрите на состав шоколада: первым в списке идёт сахар, потом какао-порошок, но иногда бывает и масло какао. Если оно там есть, значит, шоколад будет вкусным. А если нет — дрянь. Ну, как так, шоколад сделан из сахара?

— «Единство мира состоит не в его бытии, хотя его бытие есть предпосылка его единства, ибо