— Я не хочу доставлять неприятности, — у меня забурчало в животе. — Может, нам стоит найти другое место.

Элоиза скрестила руки на груди и подняла брови, ожидая, пока её брат заговорит. Она была слишком красива, чтобы быть пугающей, но я бы не хотела, чтобы кто-нибудь смотрел так на меня.

— Ладно, — проворчал Нокс. — Оставайся столько, сколько тебе нужно.

— Ты уверен? — потому что это звучало так, будто он лжёт. Я слышала много лжи, будучи нью-йоркской светской львицей.

— Да. Я принесу остальные вещи, — Нокс пронёсся мимо меня, в нос ударил аромат шалфея и мыла.

— Извини, — Элоиза прижала ладони к щекам. — Ладно, я должна признаться. Когда ты позвонила и сказала, что в городе нет ни одной квартиры, я тоже навела справки. И ты права. В твоём ценовом диапазоне нет ничего доступного.

Я застонала. Значит, она свалила меня на своего брата. Я была благотворительностью.

Старая Мемфис отказалась бы от благотворительности.

У мамы Мемфис не было такой роскоши.

— Я не хочу вторгаться.

— А ты и не вторгаешься, — сказала Элоиза. — Он мог бы сказать мне «нет».

Почему у меня возникло ощущение, что людям было трудно сказать ей «нет»? Или что она редко принимала это как ответ? В конце концов, именно так я приехала сюда.

После часового собеседования в «Zoom» я влюбилась в идею работать на Элоизу, а ведь я даже не видела помещения отеля. Она улыбалась и смеялась на протяжении всего нашего разговора. Она спрашивала о Дрейке и хвалила моё резюме.

Я согласилась на эту работу не потому, что хотела убирать комнаты, а просто потому, что она была не похожа на моего отца. В Элоизе не было ничего холодного, безжалостного или хитрого. Мой отец возненавидел бы её.

— Ты уверена в этом? — спросила я.

— Абсолютно. Нокс просто не привык к тому, что здесь есть люди. Но всё будет хорошо. Он привыкнет.

Так вот почему он построил дом из стекла? Здесь ему не нужно было искать уединения. Место давало ему уединение. А я вторглась.

У нас не было договора аренды. Как только в городе появится свободное жильё, я сомневалась, что Нокс будет возражать против потери моего чека за аренду.

Он поднялся по лестнице, стук его ботинок гулко разносился по лофту. Его фигура заполнила дверной проем, когда он вошёл внутрь, неся ещё три сумки.

— Я могу принести остальное, — сказала я, когда он поставил их на пол. — И я буду вести себя тихо. Ты даже не заметишь, что мы здесь.

Дрейк выбрал этот момент, чтобы издать визг, прежде чем прижаться к моей груди.

Рот Нокса сжался в тонкую линию, прежде чем он отступил вниз по лестнице.

— Мы можем помочь тебе распаковать вещи? — спросила Уинслоу. — Я бы предпочла остаться здесь, чем снова отправиться в патруль и выписывать штрафы за превышение скорости.

— Нет, всё в порядке. Я справлюсь с этим. Там не так много, — только вся моя жизнь в сумках. — Спасибо, что спасли меня сегодня.

— В любое время.

— Завтра у нас всё ещё будет инструктаж? — спросила я Элоизу.

— Конечно. Но если ты хочешь день или два, чтобы освоиться перед работой…

— Нет, — я покачала головой. — Я бы хотела сразу приступить к работе.

Погрузиться с головой в эту новую жизнь. Завтра Дрейку предстояло отправиться в ясли, и, хотя я ненавидела оставлять его на целый день, такова была жизнь матери-одиночки.

Расходы на ясли поглотили бы тридцать один процент моего дохода. Стоимость жизни в Куинси была низкой по сравнению с крупными городами Монтаны, и аренда этого лофта всего за триста долларов в месяц позволила бы мне отложить деньги, но неоплачиваемые будни были не вариантом. Пока нет.

Жизнь в Нью-Йорке была бы легче в финансовом отношении. Но это была бы не жизнь. Это был бы тюремное заключение.

— Хорошо, — Элоиза хлопнула в ладоши. — Тогда увидимся завтра. Заходи, когда будешь готова.

— Спасибо, — я протянула руку ещё раз, потому что пожать её было очень важно. Это был один из немногих уроков, преподанных мне отцом, который я не ненавидела.

— Я так рада, что ты здесь.

— Я тоже.

Уинслоу и Элоиза помахали руками, выходя за дверь. Ещё одно хныканье Дрейка заставило меня начать действовать: я достала бутылочку из сумки для подгузников, прежде чем мы устроились на диване. Пока он пил, я осматривала свой новый временный дом.

Белые стены повторяли линию крыши, а по всей длине помещения проходила толстая деревянная балка в цвет пола. Три мансардных окна были прорезаны в стороне, обращённой к дому, открывая мне вид на Можжевеловый холм и хребет Индиго за ним. Выемки и полу-стены создавали различные отсеки в планировке.

Напротив дивана и за короткой перегородкой стояла кровать, покрытая лоскутным одеялом. Кухня находилась на одной стороне лофта, рядом с дверью, а ванная — на противоположной. Пространство было достаточно большим для душевой кабинки, раковины и унитаза.

— Тебе придется мыться в раковине, — сказала я Дрейку, забирая у него изо рта пустую бутылочку.

Он смотрел на меня своими прекрасными карими глазами.

— Я люблю тебя, — я недостаточно говорила ему об этом во время этой поездки. Нам не хватало таких моментов, когда мы были вдвоём. — Что ты об этом думаешь?

Дрейк моргнул.

— Мне тоже нравится.

Я помогла ему срыгнуть, затем достала детское одеяльце и уложила его на пол, а сама поспешила занести последние сумки и распаковать их.

Спустя несколько часов моя одежда была сложена и убрана в единственный комод. Ящики, встроенные в каркас кровати, я использовала для одежды Дрейка. Маленький шкаф был забит до отказа, когда я повесила несколько пальто и свитеров, а затем уложила большие чемоданы, набитые чемоданами поменьше, набитыми сумками и рюкзаками.

Я купила два сэндвича на последней заправке, на которой остановилась, думая, что времени на поход в магазин не будет, поэтому я съела сухую ветчину и швейцарский сыр, запив их водой, и отправилась мыть Дрейка в его первой кухонной раковине.

Он заснул у меня на руках, прежде чем я положила его в переносную кроватку. Я приложила максимум энергии, чтобы принять душ и вымыть голову, а затем заснула через несколько секунд после того, как моя голова коснулась подушки.

Но в эти дни мой сын не давал мне отдыхать, и сразу после одиннадцати он проснулся голодным и суетливым. Одна бутылочка, один чистый подгузник и один час спустя он не выразил никакого желания заснуть.

— О, малыш. Пожалуйста, — я прошлась по лофту, проходя