стал. Он никогда этого не делал. Двинулся дальше, к стоящему посередине помещения прозекторскому столу. Осмотрел также ряд стальных тележек, выстроившихся у дальней стенки, возле стерилизационного автоклава. А уж потом подошел к столу.

– Телефон, – сказал он и протянул руку.

Доктор Улье передал ему свой мобильник. Перки проверил его, убедился, что он не записывает, сунул аппарат в карман штанов и повернулся к двери.

– Чисто, – сказал он.

В помещение вошел еще один человек. «Мантис»[4] – так прозвал его доктор Улье, потому что всякий раз, когда он смотрел на этого человека с его длинными худыми конечностями, угловатым корпусом и глазами навыкате, ему в голову приходил образ именно этого насекомого. На щеке Мантиса остался большой треугольный шрам от ожога, и впечатление дополняла похожая на клешню правая рука с тремя отсутствующими пальцами. Доктор Улье знал и настоящее имя этого человека. Ваад Дендонкер. Это имя в городе знал всякий, даже если его самого ни разу не видел.

Вслед за Дендонкером вошел третий. Он был чем-то похож на Перки, но волосы у него были прямее, костюм темнее. А лицо было столь невыразительное и манера двигаться столь бесшумная, крадущаяся, что доктор Улье так и не смог подобрать ему подходящего прозвища.

Дендонкер остановился посередине помещения. В резком свете лампы его бледные волосы были почти невидимы. Он медленно сделал оборот на триста шестьдесят градусов, оглядывая все помещение. Потом повернулся к доктору Улье.

– Показывай, – приказал он.

Доктор Улье пересек комнату. Посмотрел на часы, затем повернул штурвал, открывающий центральную дверь мясохранилища. Выдвинул консольную полку на роликах, где лежало накрытое простыней тело. Это был человек высокого роста. Занимал почти всю полку в длину. И вообще очень крупный, широкоплечий. Плечи едва помещались в пространстве ячейки. Доктор Улье медленно приподнял простыню, открывая голову мертвого. Мужчина. Густые волосы спутаны. Черты бледного лица резкие, глаза закрыты, закреплены лентой.

– Отойди, – сказал Дендонкер.

Он отпихнул доктора Улье в сторону. Сорвал с трупа простыню, бросил ее на пол. Тело было обнажено. Если скульптура Давида работы Микеланджело была создана, для того чтобы воплотить в себе красоту мужского тела, то лежащий перед ним человек вполне мог бы с ней соперничать. Но только воплощая в себе скорее противоположные его качества. Изящества в нем не найти было ни на йоту. Как и утонченности. Одно лишь воплощение зверской силы и грубости. В чистом виде.

– Это, что ли, стало причиной смерти? – спросил Дендонкер, указывая на грудь трупа.

В ней зияла слегка припухшая рана. Края неровные, рваные и уже успели побуреть.

– Ну да, у этого парня была бурная жизнь, – ответил доктор Улье и посмотрел на часы. – Кто бы сомневался.

– В него и раньше стреляли, – сказал Дендонкер, указывая на шрамы с другой стороны груди. – Да и вот еще.

– Шрам на животе? – бросил на него быстрый взгляд доктор Улье. – Прямо как морское чудище. Наверное, кто-то всадил в него нож.

– Это не ножевая рана. Это что-то совсем другое.

– Например?

– Не важно. Что еще мы про него знаем?

– Не много.

Доктор Улье поднял простыню и накрыл ею труп с головой.

Дендонкер сорвал простыню и снова швырнул ее на пол. Он еще не закончил разглядывать самый большой шрам на теле трупа.

– Я говорил с шерифом, – сказал доктор Улье, направляясь к столу. – Возможно, парень был бродягой. В приграничной гостинице он снял номер. Внес деньги до следующих выходных, заплатил наличными, но вещей его там не оказалось. И адрес постоянного проживания у него фальшивый. Ист-стрит, сто шестьдесят один, Бронкс, Нью-Йорк.

– Откуда ты знаешь, что фальшивый?

– Я там бывал. Это все равно что сказать «Янки-стэдиум»[5]. И имя в гостинице он назвал ненастоящее. Зарегистрировался как Джон Смит.

– Смит? Вполне могло быть его настоящим именем.

Доктор Улье покачал головой. Он достал из верхнего ящика стола пластиковый пакет «зиплок» и протянул Дендонкеру.

– Смотрите сами, – сказал он. – Это было у него в кармане.

Дендонкер открыл пакет и достал оттуда паспорт. Старый и сильно потрепанный. Он открыл его на второй странице. Где указаны личные данные.

– У него же истек срок годности.

– Это не важно. Паспорт все равно действительный. Посмотрите на фото. Старое, конечно, но лицо то же самое.

– Ладно. Ну-ка посмотрим. Имя: Ричер, Джек, прочерк. Гражданство: Соединенные Штаты Америки. Место рождения: Берлин, Западная Германия. Интересно.

Дендонкер еще раз посмотрел на мертвое тело. На шрам на животе.

– Может, он Майкла и не искал. Может, меня искал. И очень хорошо, что эта шизанутая пристрелила его.

Дендонкер отвернулся и швырнул паспорт в мусорный бачок, стоящий рядом со столом доктора Улье.

– Каковы результаты осмотра?

Доктор Улье протянул ему бумагу, которую только недавно заполнил. Дендонкер прочитал каждый пункт дважды, потом скомкал бумагу, и она полетела вслед за паспортом в тот же бачок.

– Все это сжечь. – Он повернулся к двоим, которые пришли вместе с ним. – Избавьтесь от тела. В обычном месте.

Глава 2

В первый раз я столкнулся с женщиной, которая слегка прихрамывала, за два дня до этих событий. Мы встретились с ней на дороге за чертой города с его тускло освещенной, заставленной гаражами приграничной территорией, с его медицинским центром, где работал доктор Улье. Дорога была пуста. Я шагал себе пешком. А женщина проехала в джипе. Военного образца. Старом. Возможно, еще времен вьетнамской войны. Трафаретной маркировки на нем я не разобрал, совсем выцвела. Окраска зеленовато-желтая, заляпанная грязью и покрытая белесой пылью. Без крыши. Без дверец. Ветровое стекло лежит на капоте, но не закреплено. Каркасы для крепления канистр с бензином пусты, ремни для коробок с инструментами праздно свисают. Протекторы на покрышках стерлись донельзя. Двигатель молчит. Запасного колеса не видно. В общем, сказать, что тачка в хорошем состоянии, было трудно.

Солнце стояло высоко. Думаю, градусник показал бы больше восьмидесяти[6], хотя и ненамного, но спрятаться от солнца было некуда, и поэтому казалось, что воздух прогрелся сильнее. По спине у меня бежали капельки пота. Ветер усиливался, и поднятый им песок жалил щеки. Утром, когда я еще только проснулся, прогулка пешком в мои планы не входила. Но наши планы частенько меняются. И не всегда к лучшему. И планы этой женщины, кажется, тоже приняли нежелательный оборот. Вот здесь она резко затормозила, машина пошла юзом по выжженному солнцем асфальту, оставив на дороге в виде следа приличную часть еще сохранившейся на колесах резины. А здесь джип съехал с дороги и врезался в ствол дерева. Низкорослого такого,