Кроме того, Пётр понял, что все студенты намного моложе его, такая утончённая наука, как философия, была ему не по зубам, он должен учиться концентрироваться и быстро читать. Пытливый его ум постоянно хотел дойти до истинных причин явлений. «Знание — сила», — гласила надпись над входом в Аудиториум. Знание действительно было силой, но только знание систематическое, а не простое цитирование греческих мудрецов.

Высокий и нескладный Пётр Саббатий походил на изголодавшегося человека, неожиданно оказавшегося за столом, уставленным неизвестными изысканными блюдами. Он ненавидел каждый час, который отрывал его от книг. С наступлением сумерек Пётр выходил из библиотеки, быстро шёл по главной улице, Мезе, на восхитительный аромат свежевыпеченного хлеба, покупал буханку; по пути обратно он добавлял к ней несколько оливок и бутылку вина — всё, что составляло его ужин, который он съедал на скамье в университетском форуме, почти пустынном в этот поздний час. К тому времени зажигались масляные лампы, и Пётр мог вернуться в кабинет и работать до самого закрытия, после чего шёл в свою комнату к книгам. Ему было отрадно растянуться на кровати напротив своей собственной лампы и раскрыть знакомые тома. Рано утром шумная улица засыпала, становясь такой же тихой, как поля его родного Тауризиума. Перед самым восходом солнца Пётр позволял себе немного поспать. Живя в горах, он приучил себя мало спать, особенно во время сбора урожая. Но только здесь, в городе, нужно было собирать другой, бесконечный урожай.

Нельзя сказать, что необразованный Пётр придумал себе целый сказочный мир книг. Он просто впитывал в себя века мудрости и человеческой фантазии, в то же самое время он учился и у окружающих его людей. Его пытливый практический ум подмечал сплетни пекарей и болтовню проституток, ожидающих клиентов в тени аркад. В тавернах моряки рассказывали о грузах, перевозимых от Понта Эвксинского до далёкого Индийского океана. Пётр запоминал всё, что ему доводилось услышать, он никогда не пользовался преимуществом образованного человека записывать услышанное на бумагу, а затем забывать. В то же время он ошибался, веря всему, что слышал.

На это ему указал командующий, Виталиан. Пообедав на скамье, Пётр любил взбираться на колонны форума. Среди надписей о победах готов у основания колонн он обнаружил узкую дверь, от которой спиральная крутая лестница вела прямо на самый верх, увенчанный статуей Феодосия Великого, построившего мощные тройные стены Константинополя. Говорили, что этим стенам ничто не страшно.

Наклонившись над статуей, Пётр смотрел, как на тёмных улицах то и дело появляются сполохи света, — зажигают висячие масляные лампы. В такие часы город был похож на волшебный светящийся остров, окружённый мрачной гаванью и далёкими морями. Пётр думал о Константинополе как об острове знания и порядка, спокойно лежащем среди бушующих волн. Это поистине счастливый остров!

Как-то вечером, спускаясь вниз, Пётр чуть не столкнулся с незнакомцем. Человек резко обернулся, а два стража, сопровождавшие его, выхватили короткие мечи из-под плащей.

— Не убивайте его, — приказал незнакомец, — он не похож на шпиона и наёмного убийцу.

Пётр узнал Виталиана, знатного человека родом из Булгара, красивого, уверенного в себе воина, который при дневном свете редко появлялся в городе. Испуганный внезапным проявлением насилия, юноша поспешно объяснил, что он делал за колонной.

Виталиан, казалось, изумился.

— Безопасный остров? — пробормотал он. — Ты веришь в его существование?

— Да, благородный Виталиан. Если его стены достаточно крепки.

— Если! У Феодосия были талантливые строители: варварам никогда не одолеть этих стен, если только они не подкупят кого-нибудь открыть ворота или мятеж не начнётся в самом городе.

Патриций в раздражении поинтересовался именем и званием Петра. На прощанье он сказал:

— Не высовывайся из-за колонн после наступления темноты, благородный Юстиниан. Или найми себе телохранителя. И для твоего же блага забудь, что видел меня.

Виталиан поспешно удалился под охраной двух вооружённых стражей. Пётр подумал, что за книгами куда безопаснее, чем если даже тебя охраняют вооружённые до зубов люди.

Дядя Юстин сдержал своё слово и принял Петра Саббатия как своего сына, дав ему имя Юстиниан. Как Пётр и подозревал, дядя хотел дать ему образование, чтобы сделать потом своим секретарём. Когда старик получал письма, то тут же заставлял молодого человека их прочесть и написать ответ. Юстин постоянно повторял, что не умеет читать, но иногда Пётр видел, как он тщательно заучивал наизусть уже написанные ответы. Хотя Юстину было далеко за шестьдесят, он всё ещё держался прямо и никогда не беспокоился о грядущем, говоря, что, пока не связался с потаскушкой, смерть не грозит. Юстин женился на крестьянской девушке, которая преданно следовала за ним повсюду. Он называл себя простым воякой, мечтающим выйти в отставку и поселиться где-нибудь в тихом доме с садом. Однако он одевался как молодой волокита и часто упрекал Петра за привычку носить бесформенные туники и мрачные плащи. После успешной военной кампании Юстин стал наместником, но вскоре его объявили заговорщиком и заточили в тюрьму по навету приятеля, Иоанна Горбуна, армейского командира. Это значило, что и самого Петра могли арестовать по обвинению в заговоре.

Поражённый этим событием, юноша поспешил по курьерской дороге к азиатскому побережью, где его дядя ожидал казни. Пройдя к штаб-квартире, он увидел Юстина, игравшего в домино с Иоанном, Горбуном: тот решил освободить узника.

— Командиру приснился сон, — объяснил Юстин Петру. — Ему явился сам Господь и повелел освободить меня, потому что моя семья принесёт пользу всей стране. Этот сон — достаточное объяснение для нашего повелителя, императора. Ты моя семья, если не считать малютки Люпицины.

— Это было откровение, — добавил Иоанн, не отрываясь от игры.

— Любая сложность может разрешиться весьма просто, — согласился Юстин.

Пётр слышал имя Юстина вместе с именем Виталиана, который устроил беспорядки в армии на севере. Дома дядя признал, что уважает Виталиана и не раз обсуждал с ним политическую обстановку. Скорее всего, Виталиан вызвал гнев Анастасия, распространяя в войсках сплетни, что император стал еретиком. Солдаты на границе верили этим слухам.

— Правда в том, что Виталиан обладает сильнейшей волей. Но его нельзя обуздать, поэтому он опасен. Анастасий слаб, словно водяная лилия, и сам не способен управлять. Он даёт обещания, которых не выполняет, и так правит страной. Виталиан не даёт нам ни минуты покоя, а при Анастасии жизнь течёт вяло, — вздохнул Юстин. — Власть приносит лишь неприятности. Мы так хорошо жили с Люпициной, когда я имел должность императорского стража.

Пётр не верил ему. По-видимому, и Юстин и Иоанн, ублажая нерешительного императора, не хотели ссориться с решительным Виталианом. И ещё Пётр подумал, что хорошо, что Виталиан спросил его имя у колонны со статуей Феодосия.

Когда позднее Виталиан внезапно появился с маленьким флотом галер, полных мятежных солдат, в гавани Золотого Рога, Юстин встретил его эскадрой императорских галер, изрыгающих греческий огонь, придуманный знатоками химии в университете.