В том, чтобы передавать отцовский наказ, не было никакой необходимости, все всё слышали, так что я запрыгнул на телегу и поторопил Горонви.

— Ничего не понимаю, — пожаловался тот. — Дядя Сион его знает?

Я и сам был изрядно удивлен. Отец много говорил о Пендрагоне, его отряде и его политике, но однажды он рассказывал, как вез пшеницу в Камланн на продажу, и встретил молодого человека. А потом узнал, что это был Гавейн, сын короля Лота, правителя островов к северу от Каледонии. По дороге они разговорились. Потом отец заплатил за своего попутчика в монастыре, потому что у того не было при себе денег, но тогда он еще не знал, кого встретил на дороге. Некоторое время спустя выяснилось, что Гавейн ап Лот бежал из плена у саксов, и направлялся в Камланн, намереваясь присоединиться к Артурову Братству. «Я знал, что он будет великим воином, — говорил отец, рассказывая эту историю. — А тогда я попросил его вспомнить меня. Уж очень мне хотелось, чтобы когда-нибудь меня узнал такой знаменитый человек. Правда, тогда он был просто хорошим парнем. Тихий, вежливый, щедрый, может, странный немножко… И все эти годы я думал, вспомнит ли он обо мне. И сомневался…»

Впервые отец рассказал эту историю девять лет назад. Он тогда только вернулся из поездки, а Гавейна ап Лота вообще мало кто знал. Но уже к концу того лета слава о нем разнеслась по всей Британии. Чего только о нем не говорили! Например, рассказывали, что ему удалось приручить коня Светлого Народа, бессмертное животное, быстрое, как ветер, и скакать на нем мог только он. Еще рассказывали, что он владел зачарованным мечом, который утраивал его силу в битве. Он мог одним ударом сразить троих. Никто не мог устоять перед ним. Учтивость и красноречие сделали его лучшим посланником Императора. Ну, и еще всякие небылицы: дескать, пчелы сами носили ему мед, а воду он мог добыть даже из камня. Как бы там ни было, со временем он стал одним из лучших воинов Британии, хотя все соглашались, что в его облике есть что-то жутковатое. Но восхищались им повсеместно, от Каледонии до Галлии. И вот вам, пожалуйста: он, оказывается, помнит моего отца. И он будет жить у нас в доме! Вот это гость!

— Ты же слышал, как отец рассказывал эту историю, — сказал я Горонви. — Наш всадник — это лорд Гавейн ап Лот!

Горонви с недоверием взглянул на меня и что-то пробормотал. Я не стал переспрашивать. И раньше он считал меня немного сумасшедшим, может быть, даже справедливо, но теперь я был слишком взволнован, чтобы придавать значение его бурчанию. Вряд ли кто-нибудь когда-нибудь разгружал телегу с дровами так быстро, как я управился в этот раз. Когда последнее полено полетело в дровяной угол, я бросил телегу и волов на попечение Горонви и убежал. В конце концов, это волы его отца, а не мои, вот и пусть возится с ними. Оказалось, что отец и лорд Гавейн все еще в конюшне. Конечно, я отправился туда, чтобы посмотреть, не нужна ли там моя помощь.

Нашу кобылку бесцеремонно выдворили из стойла. Ее место занял расседланный белый конь. Мой отец насыпал ему овса и конь спокойно похрупывал им, пока хозяин соломой протирал ему спину и бока. Делал он это довольно медленно, и сразу стало понятно, насколько он устал. Когда я вошел, он опустил руку с соломой и тихо спросил меня, не смогу ли я принести из дома немного горячей воды.

— Не стоит после дороги купать зверя, — покачал головой отец.

— Он ранен, — коротко ответил лорд Гавейн. — Нужно промыть рану. Тихо, тихо, Цинкалед, — успокоил он коня, по-моему, по-ирландски. Я вспомнил, что люди на Оркады прибыли из Ирландии пару поколений назад.

Я сбегал в дом и принес горячей воды. Воин аккуратно промыл рану на груди коня, продолжая говорить с ним по-ирландски. Интересно, неужели это действительно конь из Страны Блаженных? Он и правда выглядел огромным, сильным и очень быстрым.

— Рана недавняя, — заметил отец.

— Нам пришлось сражаться вчера днем, — ответил лорд Гавейн. Закончив обрабатывать рану, он занялся ногами животного и вычистил коню копыта.

Отец как-то неуверенно переминался с ноги на ногу.

— Помнится, когда мы встретились, у тебя не было коня, — сказал он.

Воин посмотрел на отца и неожиданно улыбнулся.

— Я забыл тебе рассказать, что отпустил его незадолго до нашей встречи. После того, как мы ушли от саксов. Да, так вот, я его отпустил, а он, дурачина, опять пришел ко мне уже в Камланне.

— Ну, почему же «дурачина», — удивился отец.

— Видишь ли, этому коню не место на нашей земле. Он дурачина, потому что остался здесь и теперь подставляет грудь под копья, которые предназначались мне. — Он поднял заднюю ногу жеребца и нахмурился, проверяя подкову. Даже я видел, что металл сильно изношен. Конь поднял голову, посмотрел на нас и опять уткнулся в кормушку. Лорд Гавейн вздохнул, отпустил копыто и встал. — Он очень устал, — словно оправдываясь, произнес воин и хлопнул жеребца по крупу. — Наверное, мне лучше бы побыть с ним сегодня вечером.

Отец аж вскинулся.

— Да как же так! — воскликнул он. — Я распорядился приготовить для тебя торжественный ужин! Ты же у меня в гостях! С конем все будет в порядке. Посмотри на себя, лорд Гавейн! Ты измучен ничуть не меньше, чем твой конь! — Воин задумчиво поглядел на отца. — Всеми святыми клянусь, неужто гордость не позволяет тебе принять мое гостеприимство?

— Наверное, ты прав, Сион ап Рис, — лорд Гавейн покачал головой. — Ладно. Раз ты говоришь, что с конем все будет в порядке… — он замолчал. — Хорошо. Благодарю тебя за гостеприимство. — Он с нежностью провел рукой по шее коня, что-то сказал по-ирландски, взял седельные сумки, и мы, все втроем, направились к дому.

Еда у мамы была почти готова. Свежий хлеб, масло, яблоки, сыр и крепкий темный эль уже ждали на столе. На огне доходило тушеное мясо с ветчиной и ячменем, а в воздухе витал соблазнительный запах медовых лепешек. Домашние собрались возле очага: моя тетя с тремя детьми (ее