Я осторожно, чтобы не потревожить и без того местами ободранный мох, провела пальцами по полустертым надписям.

Земля у подножия камней, влажная и будто свежевскопанная, осыпалась в сторону ограждения. Неужели недавним дождем подмыло?

Надо будет сказать смотрителям.

Любопытство – еще одна неотъемлемая характеристика нашей семьи. Поэтому я пересилила себя и все же спустилась к ужину.

Да и на одной сдобе сидеть надоело. Так свои собственные булки наешь сверх меры, а у меня там и так…проблемная зона.

– Я сегодня была на кладбище. – огорошила я семейство. Лучше сразу, без прелюдий. А то если маменька слово возьмёт – его уже не отберёшь.

Семейство, впрочем, не сильно огорошилось. Наш фамильный склеп, особенно после того, как умерла прабабушка, стал моим любимым местом уединения. Я там пряталась от надоевших приставал-братьев, потом и от не менее надоевших приставал-поклонников.

Породниться с кланом Эукари всегда было множество желающих.

– И как? Успокоилась? – невозмутимо поинтересовался отец, набирая на вилку верткий горошек.

– Не очень. – честно призналась я. – Даже наоборот. Похоже, одну сторону начало подмывать, а наши службы ни слухом, ни духом. Надо бы им жалобу написать.

И выжидательно уставилась на маменьку. Жалобы – это по ее части. Ее хлебом не корми, дай на кого кляузу составить. Но исключительно по делу.

Пустых разборок Мелати не любила. А вот наведение справедливости и учинение порядка – это по ее части.

На удивление, маменька не послала одного из братьев за бумагой, а тяжело вздохнула.

Это что-то новенькое.

– Вот поэтому я предпочла бы, чтобы ты сидела дальше в своём Лоусоне. Здесь такие ужасы творятся…

Не поняла. То есть, в столице с ежедневными заговорами и взрывами – безопаснее, чем на нашем болоте? Это что же здесь происходит такое?

– На нашем кладбище уже полгода что-то ищут. – прошипел загадочным тоном Харт. Гунтур демонстративно закатил глаза и отложил вилку.

– А можно мы это обсудим после еды? – предложил он.

Мы с мелким дружно пожали плечами.

– Ты уже доел.

– А десерт?

– Тихо!

Вот как отец это делает? Вроде голос не повышал, а за столом тишина, даже муха ранняя притихла за занавеской.

– Кахайя, ты должна мне прямо сейчас пообещать, что не полезешь расследовать это дело. Да и дела там никакого нет, просто какие-то залетные гробокопатели вообразили себя кладоискателями.

Так.

То есть кто-то раскапывает наше кладбище?

Несуществующие чешуйки на моем загривке встали дыбом.

Что-что, а смерть для Эукари была священной. И потревожить в последнем пристанище предков – самое страшное для нас оскорбление.

– Ничего обещать не могу. По одной простой причине.

Вот как чувствовала. Взяла с собой на мирный семейный ужин рекомендательное письмо на будущую работу.

Пригодилось.

Развернув сложенное в три раза письмо, я продемонстрировала его родичам. В руки не дала – только что Харт брал кость из тарелки без помощи вилки, или даже салфетки, и пальцы с тех пор не вытер.

Сложила заново и убрала в карман при всеобщем молчании. Чинно сложила руки на коленях.

И пояснила, если кто не понял:

– Мне приказать могут.

– И скорее всего, прикажут. Весь участок этим делом занимается. Больше-то нечем. – радостно прокомментировал мелкий, но сник под уничтожающим взглядом маменьки.

– А тебе обязательно идти на такую опасную работу…именно теперь? Особенно теперь? – выделила она голосом последнее слово. Дважды.

Вдруг кто-то не догадался, что именно она имеет в виду.

Но таблетки я свои сегодня приняла, микстурой запила. Так что ответила вполне спокойно.

– Это моя профессия. Я закончила юридический не для того, чтобы осесть дома при малейшей травме. Тем более, как ты понимаешь, женихи мне нынче не светят. Могу пообещать, что не полезу в драку, если рядом будет кто-либо сильнее меня из коллег. Больше ничего обещать не могу.

Мама открыла было рот, но тут же закрыла его обратно. Наверное, увидела в моем лице юную себя, и поняла, что приказывать и орать бесполезно. Пока сама головой не побьюсь пару раз – до меня не дойдёт.

– Не ходи пока что на кладбище. Небезопасно там. – примиряюще попросил меня отец. Я нечленораздельно что-то промычала, делая вид, что исключительно увлечена пережевыванием курицы.

Остаток вечера прошёл достаточно мирно. Маменька даже извинилась за свои непродуманные, оттого жестокие слова. Наверняка отец повлиял. Только его Мелати хоть изредка слушала, хоть и не всегда следовала его советам.

«Хорошо, что я ничего не успела пообещать», подумала я, вылезая проверенным путём из окна.

К ночи резко похолодало, так что толстая шерстяная кофта пришлась весьма кстати. Тренировочный костюм, мягко облегавший все мои выпуклости и впадины, странновато смотрелся в сочетании с крупной вязкой из толстой темно-розовой нити, но в темноте все кошки серы.

Даже которые рептилии.

До кладбища я добралась перебежками, замирая в тени кустов и сливаясь с заборами.

На улице никого.

В добропорядочном пригороде пригорода в такую поздноту все видят минимум третий сон.

Высокие металлические ворота тихо поскрипывали створками. Ветра не было, я насторожилась.

Кто-то недавно зашёл на территорию кладбища.

Замок отсутствовал, хотя по инструкции на ночь ворота должны запирать.

Я приоткрыла предательски скрипнувшую створку и проскользнула в образовавшуюся щель. Артефактные очки чуть слышно зажужжали, обеспечивая мне неплохое ночное зрение. Не ипостась, конечно, но на данном этапе сойдёт.

Перед отъездом из Лоусона, уже зная свой диагноз, я пробежалась по техническим лавкам и набрала всякого, что могло бы мне пригодиться. Потратила большую часть своего пенсионного бонуса, но дело того стоило. Сейчас я вполне уверенно, не спотыкаясь, кралась мимо надгробий, выискивая признаки тепловых пятен.

Никого.

Странно.

Может, замок сняли заранее? У воров сообщник среди кладбищенских смотрителей?

Обойдя все кладбище, я застыла около тех покосившихся надгробий, что увенчивали надкопанные могилы. Думаю, преступники сюда вернутся, раз недоделали начатое. Подожду где-нибудь в укрытие.

Совершенно логично, что при мысли об укрытии первым делом мне в голову пришла наша родная семейная усыпальница.