Устроившись поудобнее, маркиз уже собирался открыть курьерскую сумку, чтобы просмотреть документы, как в купе вошел камердинер с ужином. Неожиданно маркизу пришло в голову, что Линетте до Парижа придется обходиться без еды, если только она не купит что-либо на вокзале.

Повинуясь удивившему его самого порыву, маркиз послал камердинера в буфет с поручением купить что-нибудь, что, по его мнению, может понадобиться девушке, и отнести все вместе с бутылкой белого вина в ее купе.

Передавая изумленной девушке корзину с деликатесами, камердинер произнес:

– Его милость предположил, что вы, мисс, могли забыть, что это экспресс и он останавливается только дважды за ночь.

– Передайте его милости мою большую благодарность, – ответила Линетта. – Я бы очень проголодалась, пока доехала, не будь он так предупредителен.

– Я передам, мисс.

У Линетты мелькнула мысль, не следовало бы ей дать камердинеру «на чай», но у мужчины был такой важный вид, что девушка побоялась, что он отнесется с презрением к такому ее поступку. Поэтому она только сказала с улыбкой:

– Благодарю вас. Я вам очень признательна.

– Очень приятно, мисс, – отозвался камердинер, приподнимая шляпу.

Купе второго класса показалось Линетте очень удобным. Ее единственной спутницей оказалась француженка средних лет, направлявшаяся в Париж к мужу, которого перевели туда из Лондонского банка.

Она с удовольствием приняла предложение Линетты поужинать с ней и в свою очередь угостила девушку кофе, хранившимся у нее в маленькой корзинке с сеном, где он оставался теплым до самого конца их путешествия. Поскольку в купе они были одни, она также показала Линетте, как им можно удобно устроиться на своих местах на ночь.

Линетта настолько устала, что сразу же после ужина крепко заснула и спала до тех пор, пока ее не разбудила спутница, сообщившая, что до Парижа осталось полчаса езды.

– Вас кто-нибудь встречает? – осведомилась она.

– Нет, мадам, я собираюсь взять фиакр.

– А далеко вам ехать?

– Авеню Фридлянд.

– Скажите, как удачно вышло! Я еду в тот же квартал. Поедем вместе. Так нам дешевле обойдется!

Следуя наставлениям своей новой знакомой, Линетта быстро собралась и вышла из вагона, как только поезд остановился.

Опытная француженка взяла носильщика, который поднес их багаж, и, опередив других пассажиров, им удалось тут же найти фиакр.

Уходя с платформы, Линетта несколько раз оглядывалась в надежде еще раз увидеть маркиза Дарльстона и поблагодарить за внимание к ней, но было еще рано, и девушка подозревала, что маркиз не станет спешить, поскольку его наверняка ждет собственный экипаж.

«Он, наверное, и забыл уже обо мне, – попыталась она утешить себя. – Что же касается меня, то я уверена, что никогда не встречу никого лучше его», – с грустью подумала Линетта.

Но на улицах Парижа было так много интересного, что она очень скоро забыла о маркизе. Сидя у окна, она с жадностью вглядывалась в высокие дома. Они выглядели точно такими, какими она представляла их себе по рассказам матери. Булыжные мостовые, казалось ей, совсем не изменились с тех пор, как по ним везли аристократов на гильотину.

Король-Солнце, интриги министров и государственных деятелей, взлет и падение Наполеона Бонапарта – все, о чем она читала и не могла начитаться, все прочитанное, все существовавшее ранее в ее воображении представало перед ней воочию.

Каждый камень Парижа оживлял ту сухую историю фактов, которую она изучала по учебникам.

Только когда фиакр уже подъезжал к авеню Фридлянд, Линетта внезапно почувствовала страх. А что, если Мари-Эрнестина Антиньи не захочет иметь с ней дело? Как ей быть тогда?

Но Линетта тут же одернула себя. Мари-Эрнестина, конечно, окажется именно такой, какой описывала ее тетка, – доброй и дружелюбной. Да и как она могла оказаться иной, если все долгие годы разлуки она не забывала свою тетку?

Mademoiselle Антиньи всегда читала письма от своей племянницы Линетте. Как жалела теперь девушка, что не всегда слушала их достаточно внимательно!

Впрочем, письма всегда были очень короткие и в них даже не упоминалось о Париже.

«У меня все хорошо, я довольна!», «Я часто думаю о вас, дорогая тетушка», «Как жаль, что уже нет ни моей сестры Аделаиды, ни моего маленького братца Захари».

Линетта знала, что отец Мари-Эрнестины, Жюль Антиньи, был плотником. Кроме Мари-Эрнестины, в семье было еще двое детей.

Когда дети были еще маленькими, плотник сбежал от семьи в Париж с какой-то местной девицей. Отправившись на его поиски, жена оставила детей у теток, одна из которых жила в Мезьерсюр-Бренн, а другая служила гувернанткой в замке по соседству.

В Париже она нашла себе работу и прислала за старшей дочерью. Один из тех, у кого она служила, маркиз де Галифе, позже платил за обучение Мари-Эрнестины в монастырском пансионе.

Когда mademoiselle рассказывала Линетте все эти подробности, ей казалось, что она знает все об этой семье, но теперь девушка с грустью осознавала, что этих сведений было очень и очень недостаточно, чтобы составить впечатление о Мари-Эрнестине.

Еще до отъезда из Англии Линетта подсчитала, что Мари-Эрнестине двадцать девять лет. Стало быть, она последний раз виделась с теткой восемнадцать лет назад.

«Откуда же ей знать что-нибудь о ней?» – размышляла Линетта, стоя со своими вещами на ступенях дома № 11 на авеню Фридлянд.

Линетта позвонила в дверь и лишь тогда сообразила, что ей следовало бы обратиться в нижний полуподвальный этаж, где находились помещения для прислуги.

Девушка испугалась, что хозяйка дома рассердится, узнав, что ее прислуга принимает посетителей, которые имеют нахальство являться к парадному подъезду. Но было уже поздно. Линетта услышала шаги и звук отодвигаемого засова, и дверь распахнулась.

На пороге стоял лакей, но он был без ливреи и пудреного парика. Поверх белой рубашки на нем был пестрый, причудливого рисунка жилет с золочеными пуговицами.

– Мне нужно видеть мадемуазель Антиньи, – робко сказала Линетта.

Лакей с удивлением взглянул на ее багаж.

– Она не говорила, что ожидает гостей.

– Она не знала, что я приезжаю, – ответила девушка, – но у меня письмо для нее от тетки.

– Мадемуазель д'Антиньи еще не просыпалась. Я думаю, вам лучше войти и подождать, – сказал он как-то неуверенно.

Что за странный дом, где спят допоздна, подумала Линетта. К тому же странно, что слуга назвал Мари-Эрнестину «мадемуазель д'Антиньи». Только аристократические фамилии имеют приставку «де», так что здесь, вероятно, какая-нибудь ошибка.