— Привет, сестренка! — он подошел к кровати, присел на краешек постели рядом с Ташей и обнял ее.

— Мне тебя не хватало! Не уезжай так надолго!

— Что поделаешь, долг обязывает.

— Точнее, папа, да? — улыбнулась она.

— Радуйся, что ты не можешь ходить, Ташкент, а то и ты бы уже разбиралась во всех тонкостях мебельной фурнитуры, — Евсей никогда не переставал шутить над младшей сестрой, и в ответ на обидное ему «Ева» придумал для нее прозвище похлеще — Ташкент. Даже когда она потеряла возможность ходить, он умудрялся подшучивать и над этим ее положением. Но Ташу это вовсе не обижало — напротив, она не чувствовала жалости в его словах. Ненавистной жалости. Его издевки вызывали в ней чувство нормальности, как бы это глупо ни звучало. К тому же, она тоже частенько подкалывала его.

— Скажи, что не хочешь у него работать.

— Ты же знаешь папу. Он знает лучше, — ехидно исковеркал последнюю фразу Евсей и скорчил смешную гримасу на лице. Таша засмеялась. Ей даже непривычно стало от звука собственного смеха. Она это делала теперь так редко.

— Да, знаю, — ответила сочувственно Таша. Перечить отцу действительно было сложно. Особенно учитывая, что он обеспечивал все хотелки своих детей, без которых те не привыкли обходиться.

— Слушай, сестренка… Мне мама сказала, что ты совсем не выбираешься из дома…

— Ну вот… Хоть ты не начинай, — цокнула языком Таша, обиженно сложив руки на груди.

— Ну подожди же! Выслушай! Мне нужна твоя помощь.

— Что такое?

— Мне запала одна девушка. Вот только меня она совсем никак не воспринимает. Я для нее тупой мажор, не более. А она такая возвышенная, такая вся ангельская…

— И с большими сиськами, да?

— Ну зачем ты так? — обиженно поджал губу Евсей. — Ну в общем-то да, не без этого. Она тренер по аквааэробике.

— Иииии? Я-то тут причем?

— Позволь свозить тебя к ней на занятие! Умоляю!

— Ева, ну ты дурак совсем? Какая аквааэробика? — возмущенно хмыкнула Таша.

— Там специальный курс. Ну пожалуйста, сестренка! Ради меня! А не то… — Евсей застыл в смешной позе с руками, имитирующими лапы с когтями, после чего стал щекотать девушку, как в детстве. Та прижимала руки к бокам и пыталась уворачиваться, извиваясь по всей постели, и громко смеялась.

— Ладно, ладно, а то описаюсь сейчас, придурок ты! — сквозь хохот и слезы сдалась Таша.

— Отлично! Тогда до вторника! — Евсей поцеловал сестру в щеку, они обнялись на прощание, после чего он ушел. Таша вздохнула. На душе стало веселее. Брат всегда умел лучше всех портить ей настроение и лучше всех его поднимать.

Таше не давал покоя тот сон, в котором она словно бодрствовала. Ей хотелось повторить его, но она не знала, возможно ли это. Точнее, она знала, что это возможно, но понятия не имела, как это ей удалось.

Она по-прежнему много спала, но так ни разу и не проснулась во сне больше.

Чаще всего девушке снилось что-то из ее прошлой жизни, когда она могла ходить. Еще полгода назад она и подумать не могла, что с ней может такое произойти, что она станет изгоем для всех, кроме самых близких людей.

Изолированность стала для нее нормой. Те разы, когда она выходила на улицу, можно было посчитать на пальцах. И проблема была не в каких-то сложностях в передвижении. В современной многоэтажке был лифт, был оборудован пандус, не было порогов. Вера готова была помочь дочери выйти во двор, предлагала даже нанять сиделку, но девушка отвергала любые предложения матери выбраться наружу. А мать, в свою очередь, снова и снова пыталась это сделать, но Таша была категорична. Дело доходило даже до скандала и обоюдной истерики. В итоге Вера сдалась, и стала приглашать специалистов на дом.

Паломничество из врачей, реабилитологов, психологов и массажистов не прекращалось по сей день. А Таша выходила из дома последний раз около трех недель назад.

— Слушай, я что-то неважно себя чувствую. Прости, но сисястая тренерша подождет, — заявила Таша Евсею, который приехал за ней во вторник, чтобы отвезти на занятие по аквааэоробике.

Евсей, разумеется, ждал подобного и хорошенько подготовился.

— Ну уж нет, сестренка! Если ты сейчас же сама не вылезешь из постели, я тебя вынесу на руках! Выбирай: сама в кресле или у меня на руках!

— Ева, отвали! Не хочу я… Тем более в этом одоробле, — девушка гневно взглянула на инвалидное кресло и на мать, стоявшую рядом с ним. Вера, закусив губу, молчала, наблюдая за спором своих детей.

— Хорошо, тогда у меня на руках.

Евсей уверенно шагнул к постели сестры.

— Не пойду я! Буду орать на весь двор! Я предупредила!

Мама, не в силах больше слушать эту словесную перепалку, сдалась и вышла из комнаты.

Евсей обреченно сел рядом с Ташей. С минуту они молчали.

— Таш… Все уже забыли ту историю. Ты не можешь сидеть дома вечно.

— Как только я выеду во двор на коляске, все сразу же начнут смотреть на меня! — Таша закрыла лицо ладонями и зарыдала, глотая слезы и слова. — Меня все считают моральной уродкой, что я это все заслужила! Как ты не понимаешь… Меня все ненавидят.

Евсей обнял ее крепко, слегка покачивая из стороны в сторону и поглаживая по волосам, словно успокаивал ребенка. Он всегда так утешал младшую сестру в детстве.

— Пусть думают, что хотят. Какая разница? Кто сам без греха? Таша, жизнь продолжается! Ты сама сделала из себя узницу.

— Мне страшно, — продолжала всхлипывать девушка, уткнувшись в крепкое плечо брата.

— Чего ты боишься? Страшное уже случилось, Таша! Все уже позади…

— Сколько гадостей мне строчили в соцсетях… Тварь, убийца… А в суде что было, помнишь? Ууууу….— еще пуще завыла Таша.

— Помню. Поплачь… Просто поплачь.

После этих слов Таше как отрезало. Истерика прекратилась по щелчку пальцев. Ей больше не хотелось плакать. Она вытерла слезы, размазанные по лицу, и просто обнимала Евсея, уткнувшись щекой в мокрый от ее слез свитер.

— Прости, я тебе пуловер намочила.

— Никогда тебе этого не прощу!

Таша улыбнулась и еще раз обняла брата.

— Ладно. Тащи сюда это одороблище…

— Ты уверена?

— Ой, лучше не переспрашивай…

Таша приподнялась и приготовилась к маневру. Евсей с довольной улыбкой без лишних слов подкатил кресло ближе к кровати. Уже через минуту они были готовы к выходу. Таша чувствовала, как бьется ее сердце, и дышала чаще. Она думала только об одном, чтобы ей на пути встретилось как можно меньше знакомых.

— Мам, мы идем тусить, так что ты нас не жди! — выкрикнул Евсей, выходя из квартиры.