собой руки в молитвенном жесте. С утра, что ли, дожидается? Или с вечера?

— Ну ладно, — сказал я, выпрыгнув из кареты. — Только тогда это — тоже не я. Давай разойдёмся красиво.

— Вы меня, Владимир Всеволодович, не так понять изволили, — залепетал Абрамов. — Я хотел сказать, что к гибели господина Урюпина не имею ни малейшего отношения!

— О как. — Я окинул взглядом градоначальника и аж сам почувствовал, как у меня глаза темнеют. — Большая часть города, полагаю, тоже не при делах, однако никто почему-то не торопится мне об этом рассказать. А ты — тут как тут. Знаешь, кто обычно так делает? Не очень умные люди, которые замазаны по самые уши. И наивно хотят отвести от себя подозрения.

— Христом-богом, Владимир Всеволодыч! — Абрамов широко перекрестился. — Между нами будь сказано — беру, много беру! Прямо скажем, на одно жалованье и градоначальнику жить скучно будет. Положением, опять же, пользуюсь. Разную гнусность могу. Но смерть на душу взять — ни-ни! И уж тем паче — с тварью связаться! Да я даже не знаю, как оно делается. И знать не хочу!

Как бы мне ни хотелось раскатать этот кусок дерьма по асфальту — я воздержался.

Во-первых, и так было понятно, что Абрамов ни при чём. Не его уровня беспредел. Во-вторых, своё он уже получил, а я сам — не беспредельщик, чтоб за один косяк больше раза наказывать. Ну и в-третьих, самое важное: до изобретения асфальта, по самым оптимистичным прикидкам, куковать ещё лет двести.

— Это всё, что ты мне хотел сказать?

Захар уже тоже выбрался из кареты, и кучер свинтил парковаться и заправляться. Абрамов, нервно оглядевшись по сторонам, сказал:

— Я хочу сказать, что очень вас лично умоляю разобраться поскорее. Люди напуганы. Сами поймите: не дело это, коли в городе твари хозяйничать начнут. С моей стороны — любая помощь! Я уж и стражу городскую предупредил, чтобы никаких препятствий, и любые услуги. И премию, разумеется, как только сыщете…

— Угу, ты уже одну выдал, — буркнул Захар.

— Это, не извольте! — замахал руками Абрамов. — Я умею извлекать уроки! Почему и сижу там, где есть. Владимир Всеволодович, милейший. Я понимаю, что создал вам неприятности. Однако я же и готов поспособствовать… Не всю сумму, разумеется, но всё же, всё же…

— Знаешь, что. Иди-ка ты в задницу! — рявкнул я. — Свои, что ли, деньги раздаёшь? Из казны мне отсыплешь — а потом налоги задерёшь так, что люди взвоют?

Я сделал вид, что собираюсь достать меч. Градоначальника как ветром сдуло.

— Слава богу, — буркнул я. — Душнила чёртов.

— Денег-то нам не помешало бы, — заметил Захар. — А то ведь…

— Запомни, Захар. Если собираешься со мной дальше дела делать. Деньги забирать можно только у скотов и мразей.

— Так Абрамов — та ещё…

— Та. Но пока эта тварь у власти, у неё своего — хрен да маленько, только руки марать. Я в охотники не для того пошёл, чтобы во всяких мутных схемах участвовать.

Мы вошли в трактир, где Фёдор приветствовал нас, как родных. Накормил с дороги на убой и порадовал свежими сплетнями. Сплетни все были сплошь об убийстве Урюпина. Свидетельских показаний набралось — мама не горюй. Кого только ни видели пореченцы на улице той ночью, Лавкрафт бы от зависти обосрался.

Я метнул взгляд на Захара. Тот поморщился и махнул рукой — мол, слышал и я всё это, а докладывать не стал, потому как ясно, что чушь собачья.

Отобедав, мы отправились прогуляться. Зашли в обменный пункт и попытались сдать честно завоёванные кости. И тут я впервые столкнулся с нюансом, который просто неизбежно должен был присутствовать, но до сих пор меня удачно обходил.

— Нету денег! — сказал мужик лет тридцати — вообще ни разу не охотник — который сидел за прилавком приёмника.

— В смысле, «нету»? — не понял я. — Ты охренел?

— Дак, ваши с утра уже понаведались — всё подчистую выгребли. А я что? Моё дело — малое.

— Когда будут-то? — спросил Захар, для которого эта ситуация явно была не в новинку.

— Завтра должны привезти.

— А нахрена ж ты тут сидишь тогда? Прибил записку: «Денег нет, приходите завтра» — и дуй домой.

Судя по выражению лица мужика, я открыл перед ним новый, доселе неведомый мир.

— А я писать не умею, — спохватился он. — Только считать.

— Писаря найди.

— Так ему ж платить ещё…

— Ну, тогда сам смотри. Ладно, давай до завтра. Вот вообще не порадовал.

Захар на прощание тоже сердито зыркнул на мужика, из солидарности. И мы вышли на улицу.

— Вот и делай людям добро, — посетовал Захар. — А они потом у тебя под носом все деньги из кассы забирают. Чего делать-то будем?

— Работать, — коротко сказал я. — Веди на место преступления для начала.

— Да там…

— Наблёвано, я понял. Сам можешь не заходить, просто пальцем покажи.

Захар показал. Недалеко оказалось. Вообще, в Поречье всё было плюс-минус недалеко. Ну, если брать культурную часть города.

Особняк адвоката люди обходили по широкой дуге. А у входа на скамеечке, обмахиваясь чем-то, сидел стражник.

— Здрав будь, служивый, — поздоровался я, подойдя ближе. — Абрамов сказал, пу́стите меня.

— Владимир Всеволодович Давыдов? — Стражник встал и поклонился. — Охотник?

— Он самый, — кивнул я.

И заметил, что обмахивается стражник совком. Не тем, при котором была колбаса по два рубля тридцать копеек, а другим, в который сметают пыль.

— Жарко, — пояснил стражник, перехватив мой взгляд. — Это на кухне было, к убийству касательства не имеет.

Я пожал плечами — мол, мне-то вообще фиолетово.

— Пустишь, нет?

— Пущу, только, уж не взыщите, вас одного. — Стражник грозно зыркнул на Захара. — А то этот…

— В курсе, — перебил я. — Один осмотрюсь.

— Только там от жары сейчас дух стоит…

— Да не пугай. Пуганый я.

Стражник открыл передо мной дверь. Потом проводил на второй этаж. Нужную комнату только показал и сразу слился.

Вздохнув, я