— Вы уверены, что обнаружили труп именно здесь? — спросил он и внимательно посмотрел на Петера. Не дожидаясь ответа, он развернулся и прошествовал в глубь апартаментов.

Недоумевая, Петер заглянул в распахнутую кладовку. Трупа там не было.

Он вошел в комнатку и остановился, не решаясь наступить на то место, где совсем недавно лежало мертвое тело. Он еще раз осмотрел ее. Комнатка была совсем маленькой, узкой и абсолютно пустой.

«Полтора на три двадцать, максимум на три тридцать», — почему-то мелькнуло в голове Петера.

Появился комиссар Сотрель. Он уже раза три успел обойти всю квартиру.

— Так где же труп? — поинтересовался он, глядя, как Петер топчется в кладовке. Консьерж, который все это время простоял у входной двери, выглянул из-за угла и тоже вопросительно посмотрел на Петера.

Петер почувствовал себя полным идиотом.

— Господин комиссар, я вам клянусь, труп только что был здесь! Вот на этом самом месте.

Он стал кружить по комнате, отыскивая хоть какое-нибудь доказательство своих слов. Но ни волоска, ни обрывка сиреневой нитки от шарфа на полу не было.

— Хотелось бы знать, это был труп мужчины или женщины? — произнес Сотрель, сложив руки на груди и наблюдая за перемещениями Петера. — А может, собаки или голубя? А может, это вообще был таракан?

— Женщина! Это была женщина! — вне себя заорал Петер. — Она лежала вот так, рука вывернута, лицо закрыто сиреневым шарфом! — Он хотел добавить, что это была Элизабет Вайс, клиентка их агентства, но удержался.

— Интересно, а как вы определили, что она мертва? — раздался голос консьержа. Услышав, что труп исчез, он осмелел и продвинулся дальше порога.

— Вы меня за дурака держите! — возмутился Петер. — Я что, не отличу мертвую женщину от живой? Я еще, слава богу…

— Ну, ладно, хватит, — прервал его полицейский и кивнул консьержу. — Пойдемте, осмотрим вместе все комнаты, убедимся, что никакого трупа нет, и… оформим ложный вызов.

Старик повеселел и бодро зашаркал за комиссаром. Он явно был рад такому повороту дела. Петер последовал за ними. В сотый раз пробубнив «Труп точно был здесь, я видел его собственными глазами», он понял, что его слова уже никто не воспринимает всерьез. Втроем они обошли все комнаты, причем, Петер проявил особую бдительность. Понимая, что выглядит глупо, Петер тщательно осмотрел все углы и даже заглянул под небольшой узкий диванчик в комнате для прислуги, чем очень рассмешил комиссара Сотреля.

Перед тем как покинуть квартиру, Петер еще раз вошел в злополучную кладовку. Он обвел глазами пустые стены, пол и потолок. Что-то было не так… Что именно, Петер не мог понять, однако что-то неуловимо новое появилось в этой маленькой, похожей на купе комнатушке.

«Вы идете, молодой человек?» — услышал он голос консьержа, который вместе с комиссаром стоял в дверях и терпеливо ждал его. Петер прикрыл дверь кладовки и вышел из квартиры.

Внизу все трое расположились на небольшом диване в холле. Еще минут десять комиссар заполнял какие-то бланки и звонил в участок. Наконец он протянул Петеру и старику протокол и показал, где расписаться.

Затем сложил все бумаги в портфель, облегченно вздохнул и посмотрел на часы.

— Ничего, бывает, — сказал он на прощание Петеру, похлопал его по плечу, сел в машину и уехал.

Петер чувствовал себя, как побитая собака. Не то чтобы он желал смерти мадам Вайс, но вот так выставить себя на посмешище!

Прежде чем уйти, Петер заглянул к консьержу, чтобы попрощаться. Старик просто светился от счастья.

— Как вы думаете, если трупа не было, я могу не сообщать хозяину о вызове полиции? — спросил он.

Петер воспринял вопрос как насмешку и, не ответив, вышел из подъезда.

На улице заметно похолодало. В рано потемневшем небе кружили снежинки и, падая на мокрый асфальт, тут же таяли. Пестрая толпа пешеходов, снующих по центру города в предпраздничной суете, подхватила Петера и повлекла вверх по переулку мимо светящихся витрин к площади Шарля де Голля. Переполненный впечатлениями, он не сразу сообразил, где оставил машину.

«Святой Николай, святой Николай, мой покровитель, подари мне подарки, ягоды мирабель для девочек…» — услышал он за спиной рождественскую песенку. Петер остановился, потом развернулся и, подняв воротник не по погоде легкой куртки, направился к своему «пежо».

В машине по дороге в «Три льва» Петер в который раз убеждал себя: «Я не наркоман, не сумасшедший, не больной. Я же знаю, что точно видел труп. Я даже трогал его! Куда он мог подеваться из запертой квартиры?»

А еще Петер никак не мог отделаться от смутного ощущения чего-то ускользнувшего от его внимания, чего-то незначительного, еле заметного, но невероятно важного. И это сейчас жутко раздражало его.

«Зачем только я рассказал про все Гийому! И Алисе тоже! Сейчас придется все объяснять. Кстати, почему она не звонит?»

Петер только сейчас вспомнил, что отключил телефон сразу после прихода полицейского. Ее семнадцать непринятых звонков и четыре сообщения ругательного содержания успокоили его. Не успел он убрать трубку в карман, как та заверещала арией из «Кармен». Петер улыбнулся. Он уже давно распределил всех своих подружек по разным мелодиям, в зависимости от степени знакомства и симпатии. Хорошенькие и те, что нравились Петеру, шли под увертюру из «Севильского цирюльника». Те, кому нравился он, распевали голосом Дина Мартина «Everybody loves somebody sometimes». Старые приятельницы, перешедшие в разряд закадычных подружек, у которых можно было переночевать или стрельнуть денег, выступали с песенкой на хорватском языке довольно скабрезного содержания: «Мне понравился мальчонка, да и сам я, как девчонка…» А особы, с которыми Петер хотел бы расстаться, но еще не придумал как, предупреждали о себе токкатой реминор Баха. Все остальные особы женского пола, включая недавних знакомых, шли в разделе «Разное» и напоминали Петеру, что «сердце красавицы склонно к измене». В конторе знали об этом и подшучивали над ним. А мадам Жорж как-то заметила: «Когда-нибудь, Петер, вы перепутаете Бизе с Бахом, и вашим любовным похождениям придет конец».

Алиса была еще под Бизе.

— Уже у «Львов»! Скоро буду. Закажи мне бокал белого, — выпалил Петер, не дав Алисе открыть рта, и положил трубку. Через мгновение трубка засветилась снова.

— Алиса, крошка, я уже… — начал было Петер.

— Ты что, перевел меня в разряд трехдневок? — услышал он голос Гийома. — Так что там у тебя с трупом? Как прошла встреча со следователем?

Петер поморщился. Ему сейчас совсем не хотелось пересказывать Гийому историю загадочного исчезновения тела.

— С трупом какая-то лажа, — произнес он как можно небрежнее. — Труп… того… исчез.

— Как, исчез? Так он был или нет?