– Неужели сами не догадываетесь, капитан?

– Черт возьми! Неужели связным будете вы?

– Почему бы и нет? Женщине открыт доступ во многие места, куда мужчине хода нет, – с вызовом произнесла она и горделиво вскинула подбородок. Стало еще больше заметно, как сильно ее щека распухла от удара.

– Кто вас так?

– В военное время трудно бывает сдержать чувства.

В первый раз с момента их знакомства, если это можно так назвать, девушка покраснела. Люсьен потянулся и взял ее за левую руку, ощутив тепло и мягкость ее кожи.

– Сколько вам лет?

– Скоро двадцать три.

– Значит, вы уже достаточно взрослая, чтобы понимать, насколько опасно заниматься шпионажем. К тому же не всем мужчинам… э-э… можно доверять.

– Намекаете на мужское сластолюбие?

– Можно и так сказать…

– Капитан, во-первых, это Испания, а во-вторых, едва ли меня можно назвать наивной, неопытной девчонкой.

– Я так и понял. Вы ведь замужем?

Девушка промолчала.

– Ах вот оно что. Значит, были замужем, но остались вдовой.

– Как вы узнали?

Люсьен осторожно повернул ее руку и дотронулся до основания безымянного пальца.

– Вот здесь остался след от обручального кольца. Едва заметная светлая полоска.

Ее поразила проницательность этого человека. Странно, но в его присутствии ее охватывали совершенно неуместные ощущения. Поэтому она торопливо высвободила руку, порывисто встала и отошла к окну.

– Как ваше имя? – поспешно сменила она тему. – Должна же я как-то к вам обращаться.

– Люсьен.

– А меня мать нарекла Анной-Марией, но отцу это имя не пришлось по вкусу. Когда мне было пять лет, он изменил его на Алехандру, что означает «защитница». Я единственный ребенок в семье.

– Стало быть, мечте Эль Венгадора о сыне и наследнике не суждено было исполниться, поэтому он старался воспитать мужчиной вас?

И снова Алехандра была застигнута врасплох его проницательностью.

– Неужели вы поняли это, всего лишь взглянув на моего отца?

Англичанин покачал головой:

– Нет, не только. Еще я обратил внимание на то, что он позволяет вам наряжаться в мужской костюм и бродить по полям сражений, несмотря на опасности, которые могут вас там подстерегать. Не сомневаюсь, отец обучил вас и стрелять, и управляться с ножом, но вы так хрупки и миниатюрны… Должен сказать, вы сильно рискуете.

– А вам не приходило в голову, капитан, что мой внешний облик – скорее преимущество, чем недостаток? Ведь ждут нападения от льва, а не от маленькой мышки.

Англичанин снова невольно взглянул на ее щеку.

– Я сломала запястье человеку, который это сделал.

Он улыбнулся, отчего на разбитой губе выступила капелька крови.

– За что же этот негодяй вас ударил?

– Он заявил, что английские раненые заслуживают быть брошенными на произвол судьбы, пусть гниют во вражеском плену, это будет наказанием за то, что сбежали с поля боя.

– Как посмотрю, ваш знакомый весьма суров и категоричен.

– Отец тоже разделяет его чувства, но понимает: на войне как на войне. Впрочем, вам и самому это прекрасно известно. Врач сказал, что шрамы на вашей спине, скорее всего, останутся на всю жизнь.

– То есть хотите сказать, что я выживу?

– А вы в этом сомневаетесь?

– Был совершенно уверен, что нет, пока не появились вы.

– Уверяю, вам еще грозит множество опасностей, капитан. Плавание будет нелегким, к тому же такие глубокие раны, как у вас, в любой момент могут воспалиться и привести к лихорадке.

– Сразу видно, что вы не слишком опытная сиделка, сеньора. Обычно те, кто ухаживает за больными, стараются их ободрить.

– По-моему, вы и так достаточно бодры, капитан Говард.

– Даже притом что французы порезали мне спину в лоскуты?..

– Совершенно верно. К тому же я уверена, это не первые ваши ранения. На Мадейре и Доминике ведь тоже опасно, не правда ли?

– Не сказал бы. Наш полк все время службы маялся от безделья, но отзывать нас не спешили. Какой политик отважится оставить без присмотра столь плодородные земли?

– Думаю, желающих поступить подобным образом не больше, чем тех, кто готов отказаться от набивания собственного кошелька ради торжества справедливости.

Англичанин рассмеялся:

– Верно подмечено.

Его улыбка была неотразима, однако Алехандра заставила себя отвернуться. Этот мужчина красив даже с разбитой губой и подбитым глазом. Кроме того, он мужественный, любой другой на его месте стонал бы от боли. А капитан не только не жаловался, но еще и наблюдал за всеми, кто входил в его комнату. Его светло-голубые глаза светились живым умом. На что же способен такой человек, когда он в добром здравии? Похоже, англичанин так же несокрушим, как и ее отец. Опасно иметь такого врага.

Уже собираясь уйти, Алехандра сказала:

– Отец считает, что война на Пиренейском полуострове может затянуться и за это время погибнет много достойных людей. Отец полагает, что именно Испания должна встать на пути у алчного императора. Поэтому он стал Эль Венгадором, то есть мстителем. Он уже не верит, что можно чего-то добиться, соблюдая военный этикет. Нет, он убежден, что для победы тому, кто хочет одержать верх, придется заниматься шпионажем и тайными вылазками под покровом ночи.

– Вы тоже так считаете? И поэтому отправитесь в Англию с рубиновой брошью на груди?

– Когда-то я была совсем другим человеком, капитан. Но потом французы убили мою мать, и я встала под знамя отца. Теперь все, что движет любым испанцем, капитан, – жажда мести, и советую вам об этом не забывать.

– Когда убили вашу мать?

– Почти два года назад, но с тех пор столько переменилось, что иногда мне кажется, что прошла целая жизнь. Отец любил ее так, что в сердце его не было места ни для кого другого.

– Даже для вас?

Глаза Алехандры блеснули от гнева, однако она быстро взяла себя в руки. Он невольно отвернулся, думая о собственной утрате. Как узнать, спаслись ли его люди, или, спеша уплыть, английские войска бросили их на берегу?

Люсьен раз десять – или даже больше – поднимался на маяк, известный под названием Башня Геркулеса, и высматривал, не покажется ли на серой холодной глади вод Атлантического океана долгожданная эскадрилья. Но корабли прибыли с большим опозданием, а между тем войска французского генерала Сульта приближались.

Люсьен подумал о Джоне, Филиппе, Хансе, Джузеппе и остальных членах собранной им разношерстной компании, состоящей из дезертиров и отщепенцев всех мастей. Главными критериями отбора для Люсьена были способности к иностранным языкам и хорошая интуиция. Он хорошо обучил и натренировал свою команду. Вместе они работали как отрегулированный механизм, собирая информацию по крупицам, складывая из деталей цельную картину и делая соответствующие выводы.