Рагху Рао благоговейно поцеловал эту монету и отложил ее в сторону.

Его отец, Вирайя… Он заменил ему мать, был для него другом и наставником в жизни. Для Рагху Рао Вирайя воплощал в себе многих людей, и, если бы все они повстречались ему на жизненном пути — как было бы прекрасно! С ними жизнь могла бы стать куда интереснее, содержательнее и красивее!

Монеты, которыми против воли наделяет человека общество, обрекли Вирайю, как и многих других, на безысходную нужду и лишения. Вирайя был ватти — долговым рабом заминдара[1]и отрабатывал у него свой бегар. Он был так беден, что, овдовев, не смог жениться вторично, не мог даже послать сына в школу. Кто же виноват в том, что Вирайе пришлось заменить сыну учителей, мать и товарищей?

Рагху Рао ясно видел перед собой отца. Сложение у Вирайи крепкое, голова бритая, глаза глубоко запавшие. У него загорелые, очень сильные ноги. Отец всегда ходил босиком. Когда Рагху Рао вырос, ноги у него стали в точности такими, как у отца. Рагху Рао хотел было взглянуть на свои ноги, но вспомнил, что они закованы в кандалы, и усмехнулся.

Вирайя закалил душу Рагху Рао. Он не мог окружить сына той нежной заботой, которой мать, будь она жива, скрасила бы детские годы мальчика. Впрочем, ни одна жена ватти не может воспитывать своего ребенка так, как ей хотелось бы. Вирайе приходилось работать с утра до ночи. У него не было своей земли, как не было ее у Рамлу, у Рангду, у Сома-аппы и у многих других крестьян из его родной деревни Срипурам. Земля принадлежала заминдару, а они все были его ватти — батраками, пастухами — словом, рабочим скотом. К тому же каждый из них был кормильцем семьи. Когда человек вынужден трудиться в поте лица, чтоб кое-как свести концы с концами, сами понимаете, он предаст своего ребенка, если не закалит его душу.

Нет, Вирайя не предал своего сына. Рагху Рао с самого раннего детства привык к голоду, но он приучился и заботиться о себе — сам брал все, что можно, от скудных даров жизни. Этим, собственно, и ограничивалось на первых порах его знакомство с окружающим миром.

В сердце Рагху Рао сохранилось одно воспоминание. Раннее январское утро, он совсем еще маленький; очень хочется понежиться в постели, но отец привязывает сына себе за спину и идет на хлопковое поле заминдара. Долгие часы плачет Рагху Рао, долгие часы его отец, обливаясь потом, собирает хлопок на полях заминдара. Ребенок постепенно затихает за спиной отца, довольствуясь вместо молока чатни.

Потом Рагху Рао, пока он был еще слишком мал для работы в поле, научился собственными ручонками «печь хлеб». Это не очень трудно. Сперва нужно, как это делают с рисом, отварить просо в кипящей воде, добавить в него немного чатни, смешать и завернуть в банановый лист. Этот «хлеб» он относил отцу в поле. Иногда из усадьбы заминдара привозили для ватти разбавленное молоко. Но если поесть чатни, запивая даже таким молоком, уставшие руки приобретают прежнюю силу. Подкрепившись, Вирайя снова принимался за работу, и Рагху Рао помогал ему.

Но пришла пора, когда Рагху Рао привык сеять и убирать урожай так же, как отец, не пользуясь при этом плодами своего труда. Он стал настоящим ватти. На том и кончилось его образование. Отец его, ватти, глядя на сына ватти, испытывал точно такое же чувство, какое испытывает тяжело навьюченный осел, глядя на своего осленка, который уже достаточно окреп, чтобы тащить тяжелую ношу. Любовь отца выражается в желании хоть немного облегчить тяжкий труд сына, а любовь сына — в стремлении взвалить на свою спину ношу отца. Что касается заминдара, то у него всегда только одно желание — навьючить побольше груза на обоих.

Рагху Рао повертел в руках эту монету, потом еще раз взглянул на нее. Что же общего у него с отцом? От отца он унаследовал цвет кожи, рост, нищету. Изменить свой рост и цвет кожи он не мог, да и не хотел. А нищета? От нее он, конечно, охотно бы отказался. Желание это родилось в его душе не в дни юности, гораздо раньше — еще в детстве. Когда он видел других детей, идущих в школу, видел их книги и чистую одежду, в сердце его крепла непреодолимая мечта: иметь такие же вещи, держать их, хранить и беречь. Но Вирайя объяснил ему, что это неосуществимо. Сын ватти рожден для того, чтобы стать тоже ватти — так же, как сыну заминдара положено быть заминдаром, сыну пателя — пателем, а сыну жреца — жрецом.

Потому-то одни дети ходят в школу, а другие работают в поле, и в этом нет ничего удивительного. Так повелось исстари, так будет до скончания века. Рагху Рао не спорил, и отец решил, что сын, как и он, смирился с судьбой. Но так ли было в действительности?

Рагху Рао вспомнил другой случай из своей жизни. Когда ему исполнилось одиннадцать, в их родной деревне Срипураме открылась большая ярмарка. Такие ярмарки случались здесь не часто — раз в десять лет. С раннего утра веселое оживление царило в Срипураме — глухой деревне, затерявшейся среди густых пальмовых рощ. Впервые в жизни Вирайя нарядил сына во все новое — дал ему дхоти и куртку, сшитую из грубой и прочной ткани, а голову повязал чалмой. На шею Рагху Рао он повесил амулет на черной ленточке — подарок одного благочестивого человека, известного своей праведной жизнью и воздержанием. Искупавшись в реке Бхогавати и надев новую одежду, Рагху Рао почувствовал себя счастливым. Наскоро проглотив немного щавеля, он отправился с отцом на ярмарку. Вдоль дороги играли в чехарду ребятишки. Под сенью старой развесистой смоковницы девушки заводили игры. А чуть дальше, на мощеной площади посреди деревни шумела ярмарка.

Каких только товаров не навезли сюда торговцы: посуду, браслеты, гребни, растительное масло, мешки, табак, патоку, глиняные игрушки для малышей! В одной лавке торговали даже японским шелком. Долго стоял перед лавкой Рагху Рао. Какими красивыми могут быть ткани! Он подошел к прилавку и прикоснулся к серебристому куску шелка. Неужели ткань бывает такая мягкая, тонкая, воздушная? Ему еще раз захотелось убедиться в этом, и он робко дотронулся до ткани. Теперь, много лет спустя, он так явственно ощутил это прикосновение к шелку, что «монетка»,