между его нынешним положением городского слуги и прежней участью деревенского ватти. И тогда и теперь он голодал, и тогда и теперь получал гроши. Мало-помалу он понял, что и в городе есть свои ватти, как есть там и свои редди. И не бог посылает на землю заминдаров, они вырастают сами, как грибы, незаметно, исподволь, под покровом ночной тьмы.

Купец несколько раз заставлял Рагху Рао относить товары на черный рынок; хозяйская мошна наполнялась деньгами, но желудок Рагху Рао неизменно оставался пустым. Выводы напрашивались сами собой. Пример был перед глазами: один богатеет, другой голодает. Теперь Рагху Рао увидел своего врага вблизи. Ему никогда не приходилось бывать в доме Джаганнатха Редди, а теперь, живя в доме городского редди — купца, он слышал, как тот днем и ночью толковал с женой только об одном: о земле и о барышах. Но они никогда и словом не обмолвились о том, что не мешало бы позаботиться и о своем голодном слуге.

Иногда Рагху Рао спрашивал себя, не должен ли он помешать темным махинациям хозяина. Но как? Еще в деревне он узнал, что такое произвол судьи, и отлично понял, что сборщик налогов и полицейский действуют заодно. Все это было ему известно не из газет, не с чужих слов: гнет и бесправие он познал на собственном опыте. Поэтому, прожив четыре месяца в Сурьяпете, он и не подумал подать в полицию жалобу на спекулянта. Он сомневался, посмеет ли судья покарать редди. И если бы кто-нибудь посоветовал Рагху Рао обратиться в полицию, он скорее всего промолчал бы, а может быть, рассмеялся советчику в лицо.

В переулке, где жил Рагху Рао, он был не единственным городским ватти-судомойкой. Толпы ватти приходили из деревень в город, стекались из разных концов Хиндустана. Между ватти-судомойками существовала своеобразная солидарность. В отсутствие хозяев они единодушно бранили их на чем свет стоит, чего никогда не решились бы сделать деревенские ватти. Но от этого Рагху Рао не становилось легче. Бранью можно заглушить злобу, но не муки голода.

Как-то, разговорившись с Венкатом — слугой, работавшим по соседству, — Рагху Рао признался, что постоянно недоедает.

Венкат расхохотался:

— Да ты просто дуралей! Что проку с такой службы? Если не хочешь голодать, воруй у хозяина — ведь он-то обворовывает тебя! Обсчитывай его на покупках — на зелени, на овощах, на горохе, на крупе, на бетеле. Бери все, что плохо лежит, представится случай — стащи у хозяйки драгоценности, а сам наутек! Можно и хозяйку прихватить! Ты ведь молод, красив! Только что из деревни — кровь еще в тебе играет!

И Венкат хлопнул Рагху Рао по плечу.

Венкат слыл признанным вожаком слуг. У него богатый опыт: ему ничего не стоило обворовать хозяев и вовремя скрыться. Раз двадцать менял он свое имя и, не задумываясь, переменил бы еще столько же раз, если бы понадобилось. Венкат требовал, чтобы с ним делились своей добычей не только те слуги, которые жили по соседству и занимались мелким воровством в домах своих хозяев, — его влияние распространялось на весь район. В свободное время вся шайка собиралась в условленном месте, они пьянствовали, курили гашиш и ругали хозяев, а вернувшись домой, смиренно и покорно принимались за грязную работу.

Венкат пытался завлечь Рагху Рао в свою шайку, но тот не хотел. Трудно сказать, что именно отталкивало его от этих городских ватти. Дома богачей казались ему огромной мельницей, которая перемалывает бедняков, превращая их в преступников. Рагху Рао приглядывался к городским ватти, наблюдал их нравы и все чаще вспоминал историю Дургайи и Бхимайи, услышанную им как-то от отца. В прошлом мелкие землевладельцы, они разорились: сперва стали батраками, затем — ватти, как Вирайя. Но со временем они сумели выслужиться перед заминдаром и превратились в его презренных наемников. Теперь на глазах у Рагху Рао совершалось такое же превращение: городские ватти, куря гашиш, пьянствуя, нюхая кокаин, постепенно становились такими же негодяями, как Бхимайя и Дургайя. Люди, которые поначалу мало чем отличались от Рагху Рао, теперь катились по наклонной плоскости, падая все ниже. Город губил этих деревенских юношей. Тлетворному влиянию города Рагху Рао мог противопоставить лишь смутную тревогу, тоску и непримиримую ненависть. Быть может, это и послужило противоядием, помогло ему остаться самим собой, избежать участи других ватти.

Рагху Рао, как истый крестьянин, в ту пору думал не столько о других, сколько о себе. Он искал спасения в честном труде, работал не покладая рук, старался как мог угодить хозяевам. Но все его усилия оставались тщетными. Иногда, словно милостыню, ему бросали лишний кусок хлеба и хозяйка снисходительно улыбалась:

— Старательный малый!

Несколько дней он ходил сытый, а потом опять голодал, получая те же крохи. Однажды из кухни пропал небольшой поднос. Рагху Рао заподозрили в краже. Хозяйка избила его, а купец пригрозил, что сообщит в полицию, и собирался уже сделать это, но поднос неожиданно обнаружили в хозяйской комнате под кроватью. На том дело и кончилось, однако ни хозяину, ни хозяйке не пришло в голову извиниться перед Рагху Рао. Станут они унижаться перед ватти! А Рагху Рао чуть ли не каждый день приходилось просить прощения за самые незначительные провинности… Ну что же, на то он и слуга!

Когда его обвинили в воровстве, Рагху Рао совсем пал духом. Венкат, чтобы развеселить его, рассказал непристойную историю, но Рагху Рао это не утешило. Тогда Венкат ему посоветовал накуриться гашиша. Он отказался. И вот ночью, когда Рагху Рао закончил работу, Венкат обманом, почти насильно повел его в квартал, где женщины торгуют своим телом. Рагху Рао никогда там не бывал и даже не догадывался сначала, куда его ведут. Венкат по дороге сказал только, что есть такое место, где он сразу забудет все свои обиды и огорчения. Когда они пришли, Венкат втолкнул его в дверь, а сам остался на пороге. Рагху Рао очутился в тесной каморке, пропахшей табаком. Там было темно, и он не сразу разглядел женщину, которая сидела на кровати, застланной ярко-желтым покрывалом, и силилась улыбнуться. Рагху Рао повернулся к Венкату:

— Куда мы попали?

Тот сунул ему в руку восемь ана:

— Развлекайся, сынок!

Венкат скрылся. Рагху Рао остался наедине с женщиной.

— Садись же! — женщина указала рукой на постель.

Он не шелохнулся и молча глядел на нее.

— Что ты стоишь? Садись! — В голосе женщины послышалось раздражение.

Не сходя с места, Рагху Рао спросил:

— Скажи, дозволено ли будет мне положить руку тебе на грудь?

Вопрос этот,