которая лежала у него на ладони, серебром сверкнула во мраке камеры. Пристально рассматривая ее, Рагху Рао вновь переживал то счастливое мгновение, и сердце его учащенно забилось.

Потом он вспомнил, как владелец лавки, Рамайя Сетти, обругал его и прогнал прочь:

— Кто это позволил ватти хватать лапами шелк?! Вот негодяй! Убирайся прочь, не то спущу с тебя шкуру!

Вирайя тут же оттащил сына от прилавка. После этого Рагху Рао долгое время считал, что на его долю отведена только суровая, неприглядная нагота бытия. Шелк жизни, его мягкость, красота были не для него.

Долго смотрел Рагху Рао на эту фальшивую монету. Он не мог купить на нее то, что привлекало его на ярмарке жизни, не мог разменять или получить вместо нее другую. Не его руки и не руки его отца отлили ее — на ней была чеканка общества.

Грубость лавочника оскорбила Рагху Рао, и отцу не скоро удалось успокоить его и утешить. Только после того, как Вирайя усадил его на качели, а потом угостил шербетом из патоки, мальчик забыл о нанесенной обиде. Но душа его долго еще тосковала по ярким шелковым тканям.

Вечером, когда отец и сын возвращались домой с ярмарки, их остановили на дороге помощники пателя Бхимайя и Дургайя. От выпитого вина глаза у них налились кровью, в руках они держали револьверы.

— Здравствуйте, — поклонился им Вирайя.

— Здравствуйте, здравствуйте, — передразнил его Дургайя. — Сейчас же отправляйтесь на работу!

— А куда идти? — спросил Вирайя.

— В Сурьяпет, и чтоб живо! Это приказ заминдара.

— Но ведь сегодня ярмарка! — возмутился Рагху Рао.

Бхимайя схватил Рагху Рао за шиворот, надавал затрещин, сорвал с его головы чалму и втоптал ее в дорожную пыль. Потом разорвал на куски новую куртку, содрал с Рагху Рао набедренную повязку и пинком сшиб его с ног.

Рагху Рао пытался защищаться, но разве устоишь против такого здоровенного детины, как Бхимайя? Дургайя направил револьвер на Рагху Рао. Тогда Вирайя бросился вперед, схватил Дургайю за руку и взмолился:

— Хозяин! Ведь он еще совсем ребенок! Откуда знать ему, что мы долговые рабы? Да прикажи нам заминдар отправиться на работу хоть в самый разгар ярмарки — вы же знаете, мы обязательно пойдем.

— Нет, не пойдем! — запальчиво крикнул Рагху Рао.

— Замолчи! — Вирайя размахнулся и ударил сына.

Из губы мальчика брызнула кровь. Вирайя впервые поднял руку на сына, и Рагху Рао, потрясенный, смотрел на отца, не чувствуя даже, как по подбородку медленно течет струйка крови. Не сводя с отца изумленных глаз, Рагху Рао вытер ладонью рассеченную губу.

Вирайя сказал:

— Мы идем, хозяин! Я, ватти, выполню все, что прикажет мне господин. Мой сын тоже ватти. Он пойдет со мной. Какие уж там ярмарки для нас, ватти!

— Присмирел все же, а то ишь как разошелся! В обновке расхаживает! — Дургайя подтолкнул кулаком Рагху Рао вперед.

Сложив руки на груди, Вирайя умоляюще промолвил:

— Виноваты, хозяин! Я не пускал его, да этот сорванец ничего и слушать не хотел, все твердил одно: «Сегодня ярмарка, наряжусь для праздника!»

— Да как же ты посмел?..

— Виноват, хозяин! Больше этого не повторится.

— Я потому и разорвал его тряпье! В другой раз будет умнее! — самодовольно сказал Бхимайя. — Ватти всегда должен одеваться, как подобает ватти.

— Верно, верно, господин!

Помощники пателя увели с ярмарки еще человек пятьдесят — шестьдесят. С бранными криками гнали они народ, как стадо, к воротам усадьбы заминдара.

Рагху Рао шел рядом с отцом, сплевывая время от времени кровь из рассеченной губы. Всю дорогу он упрямо молчал.

Дом заминдара стоял посреди большого двора, обнесенного высокой оградой с красивыми резными воротами. Никогда раньше сюда не впускали ватти. Рагху Рао впервые в жизни попал в усадьбу хозяина, которую прежде видел только издали. Правда, однажды, набравшись храбрости, он прошел вдоль ограды, мимо стражника, стоявшего на часах у ворот. Но разве он посмел бы войти во двор усадьбы? Рагху Рао был любознательным, как все дети. И даже теперь, несправедливо и жестоко избитый, стоя перед грозным заминдаром, Рагху Рао с интересом поглядывал по сторонам. Отец одернул его, прошептав:

— Не оглядывайся, смотри в землю, хозяин рассердится!

И только тут Рагху Рао заметил, что все ватти, покорно сложив руки, выстроились в ряд и, склонив головы, глядят себе под ноги. Скрипучий, резкий голос произнес:

— Дургайя!

— Я здесь, хозяин! — поспешно отозвался Дургайя.

Теперь уже Рагху Рао не решался оторвать взгляд от земли.

— Сколько ватти ты привел?

— Человек шестьдесят, хозяин!

— Тогда все в порядке. Захвати для них еды, дорога долгая.

— Они взяли с собой еду, господин! — вмешался в разговор Бхимайя.

— Это ж надо так врать! — пробормотал Вирайя.

— Хорошо! Ступайте! — послышался снова все тот же скрипучий голос. Бхимайя и Дургайя увели ватти со двора и принялись навьючивать на них, как на мулов, поклажу. Вещей было очень много, потому что заминдар собирался торжественно отпраздновать в Сурьяпете помолвку сына. Четыре паланкина стояли наготове. Один для самого заминдара — Джаганнатха Редди, безраздельного владыки Срипурама, Паттипаду и еще сорока деревень. Второй для его сына Пратаба Редди, третий для матери Пратаба Редди. Первый и второй паланкины открытые, два других — закрытые. Четвертый паланкин, замыкавший шествие, был заново выкрашен и роскошно отделан. Красные занавески с нарядной узорной вышивкой, висевшие по обеим сторонам паланкина, колыхались от малейшего дуновения ветерка. Весело звенели укрепленные на крыше гирлянды стеклянных бус — можно было подумать, что это раздается звонкий девичий смех. Рагху Рао с любопытством смотрел на закрытый паланкин и даже отважился спросить у отца, кого это в нем понесут, но в ответ получил лишь подзатыльник.

Часа через полтора, после шумных и суетливых сборов, караван наконец двинулся в путь. Каждый паланкин несли восемь ватти. В первом сидел заминдар, во втором — его сын, в третьем — жена, а в четвертом не было никого.

— Почему он пустой? — недоумевал Рагху Рао.

Вирайя вместе с другими подхватил головной паланкин, а Рагху Рао приказали нести большое зеркало. Мальчик то и дело заглядывал в него и при виде своего отражения приходил в неописуемый восторг. Но даже зеркало не могло отвлечь его от четвертого паланкина, и Рагху Рао все время старался держаться к нему поближе. Среди ватти, несших этот паланкин, был Рангду — друг Вирайи, и Рагху Рао пошел рядом с ним. Когда последний паланкин чуть поотстал от остальных, мальчик, с опаской глянув по сторонам, тихо спросил у Рангду:

— Дядя! Это чей паланкин?

— Откуда мне знать, — пробурчал Рангду.

— Скажи, дядя! —