Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я вышла из оцепенения, с чувством сказала:
— Е-мое! — и всхлипнула.
Тут Гром наконец не выдержал, расхохотался, затем изобразил сочувствие и ободряюще хлопнул меня по спине:
— Ну что ты? Что ты? Так надо, Багира, что поделаешь.
— А обо мне вы подумали? — жалобно воззвала я к генеральскому сочувствию. — Как же я, а? Товарищ генерал!
— Подумал, — серьезно заговорил Гром, а я опять насторожилась, ожидая очередного, конечно же, неприятного, сюрприза. Но следующие слова генерала пролились живительным бальзамом на мою душу: — Нина Тимофеева такая, какая она есть, в любом случае может оказаться Горшенину не по нутру. Так что можешь немного остепениться. На сколько именно, посмотришь по обстоятельствам. Все мы, в конце концов, постепенно меняемся, особенно когда жизнь поворачивается к нам не лучшей своей стороной.
Я приободрилась.
— А поумнеть можно? Хотя бы чуть-чуть.
— Думаю, можно, — поразмыслив, согласился Гром. — Горшенин — лошадка темная, но впечатления идиота не производит. При разработке обязательно учти: Горшенин очень гордится тем, что вышел из семьи потомственных интеллигентов. Кстати, прежде чем попасть на военную службу, он закончил исторический факультет университета.
Значит, мне предстоит встреча с потомственным интеллигентом, посвятившим себя службе в армии и по воле обстоятельств попавшим в наше «мирное время» на войну. Любопытный, должно быть, он тип, этот Горшенин, боюсь, мне, будучи в Нинкином обличье, придется здорово попотеть, чтобы найти с ним общий язык.
Вообще-то на самом деле Нинка, хотя предки ее в отличие от горшенинских интеллигентностью и не блистали, была не такой уж тупой. Сумела же она в свое время с неплохими результатами, особенно по практическим дисциплинам, закончить медицинское училище. Скорее Нинка предпочитала казаться несколько глуповатой и изрядно грубоватой, чем была таковой в действительности. Когда сам человек прост, как валенок, многие вещи, которые другим могут показаться сложными и даже недоступными, для такого человека настолько же просты, как и он сам. Ведь в крайнем случае того, чего не понимаешь, можно просто не замечать…
Получив разрешение поумнеть, я окончательно воспряла духом и поинтересовалась, каков будет план внедрения.
— А никакого, — невозмутимо отозвался Гром. — Я же сказал: действуй полностью на свое усмотрение. В Волгоград тебя занесло — занесет то есть — попутным ветром, а дальше ориентируйся по обстоятельствам. Только очень советую: не лезь на рожон, как это было в Новороссийске. Твое счастье, что ткнула не глядя пальцем, да случайно в яблочко попала. Ни малейших оснований совершать подобные поступки у тебя не было. Если бы ошиблась, я бы с тебя три шкуры спустил. Это в лучшем случае. В худшем давно бы уже червей на кладбище кормила.
«Подобные поступки», как и вся работа на Черноморском побережье, — отдельная история. Действовала я тогда действительно во многом наугад, если не сказать, что и вовсе на авось, делая ставку на то, что человек, которого я разрабатывала, поступит в соответствии со сделанными прогнозами и никак не иначе.
И все же Гром был несправедлив в своих оценках. Я упрямо потупилась и возразила:
— Никуда я пальцем не тыкала. Были основания для подобных действий или нет, сейчас нет смысла говорить, но ведь в конечном-то итоге мой расчет оправдался. И лично я это случайностью не считаю, товарищ генерал. Скажем лучше так: сработала моя профессиональная интуиция.
— Какая, к черту, интуиция! — Генерал сурово нахмурился. — Запомни, никакого неоправданного риска быть не должно. Не в бирюльки играем. Кстати, Тимофеева ведь когда-то жила в Волгограде, я не ошибаюсь?
— Не ошибаетесь. — Я опять приуныла. — Кажется, в детстве.
Тогда я и предположить не могла, что через считанные дни буду часто и с благодарностью вспоминать мудрое, хотя и несколько нарушающее инструкции решение Грома именно сейчас использовать Нинку Тимофееву, и никого другого.
— В детстве? — сладким голосом переспросил генерал. — Вот и славно. Прекрасное объяснение причин твоего приезда. Ты ведь решила измениться? Так чем не повод начать новую жизнь именно в этом городе? Только вот с «кажется» дополнительно поработай. Понимаю, что все подробности жизни Тимофеевой ты уже выбросила из головы и благополучно забыла. Так что первым делом повтори биографию еще раз. И сделай это самым тщательным образом! Возможны проверки. Даже покруче, чем в Новороссийске.
— Откуда такие выводы? Есть основания? — поинтересовалась я с некоторым сарказмом.
Гром подвоха не заметил и задумчиво изрек:
— Понимаешь, какое дело, что-то мне подсказывает…
Он замолчал, а я тут же ядовито высказалась:
— Что-то подсказывает? Интересно, что бы это могло быть? Неужели интуиция?
Генерал сделал глубокий вдох, пряча улыбку, буркнул:
— Значит, так, Багира. Если других вопросов нет — свободна. Приступай к работе.
И я приступила.
Кофе я потягивала маленькими глоточками. Но не потому, что напиток был плох. Напротив, сварен он был отменно. Просто не хотелось сидеть за столиком без дела. Человек, который сидит в кафе и ничего не ест и не пьет, сразу же бросается в глаза. Подносить же ко рту чашку, в которой, кроме густого осадка, ничего не осталось, тоже не хотелось. Во-первых, полного натурализма не будет, как ни старайся. Во-вторых, к столику то и дело подходила официантка, совершенно очарованная моим мотовством и лелеющая надежду на его продолжение. Вероятно, в кафе не часто заглядывают посетители, которые на завтрак заказывают сразу пять блюд.
Вопросами официантка не донимала, над душой вроде бы тоже не стояла, но путь ее к другим, немногочисленным в этот час посетителям неизменно пролегал мимо моего столика. Каждый раз оказавшись поблизости, она чуть замедляла ход и вытягивала худую веснушчатую шею, стараясь заглянуть в мою чашку.
Ко второй порции кофе я пока была не готова, поэтому и цедила остывший, но не ставший от этого менее вкусным напиток. А заодно мысленно поторапливала Горшенина и кляла — тоже, конечно, в мыслях — назойливую веснушчатую официантку.
Попутно я решала еще одну важную задачу. Если Нинке Тимофеевой суждено измениться, то какой именно она должна стать? Окончательный ответ на этот вопрос я до сих пор не сформулировала.
То есть основные пункты были, конечно, уже рассмотрены и «утверждены» на единоличном совете: отныне никаких обычных ранее имен типа «Нинка», «Нинель», «Нинок»; никаких гулянок и ресторанных потасовок, сопровождающихся разборками и выяснением отношений с приставучими ухажерами на манер: «Ты меня уважаешь? А я тебя — нет», и так далее в том же духе.
Но до сих пор мне самой еще не были до конца ясны некоторые нюансы поведения Нины. Следовательно, отсутствовала и цельность образа. Между тем время поджимало, если не сказать больше. Давно уже надо было сориентироваться по крайней мере в общем направлении, определить, какого стиля поведения придерживаться.