А вот военнопленных откровенно ненавидят. Потому что они чужаки. Причем чужаки, которые могут напасть. Условия содержания у них хуже, чем у скота. Скотину хотя бы регулярно кормят и не избивают по любому поводу. А к пойманным военным относятся по принципу: если помрет, то не велика потеря.

Цена за них невысокая, даже меньше, чем за разбойников, и обычно их берут для самых тяжелых работ, таких как рудники, галеры, каменоломни. Проще говоря, там, где рабы скупаются пачками, потому что мрут быстрее, чем высыхает лужа на солнце.

Судя по манерам Маркуса, он из богатой семьи. Но как тогда оказался в рабстве? Такие как он, попав в плен, откупаются и едут домой.

Именно поэтому мне удивительно, что Эйстерия купила этого арамерца. Где она его нашла? Для знати рабов выставляют отдельно, выбирая красивых, худощавых. А военнопленных продают в противоположной части рынка. Возможно, Эйстерия приходила мимо и Маркус чем-то ее привлек?

Странная женщина. Странный раб.

Одни загадки.

— Благодарю за обед, — сказал Маркус, промокнув губы салфеткой. — Он был весьма… интересным.

— Какой эпитет ты подобрал, — деликатность военнопленного меня рассмешила: обед был настолько ужасен, что слово «интересный» являлось для него наивысшей похвалой. — К сожалению, готовка — не самая сильная сторона Вира.

Да и, откровенно говоря, о каких кулинарных шедеврах может идти речь, когда из продуктов только репа, фасоль, капуста и кабачки?

— Если пожелаете, я мог бы угостить Вас вкусным ужином, — брюнет встал из-за стола, одарив меня раскованной улыбкой, — Мне будет приятно приготовить что-нибудь особенное для столь прекрасной чаровницы.

Началось. Вот такое я сразу пресекаю. Никаких фривольностей!

— Я уже сказала: при обращении ко мне добавлять «госпожа»!

— Ой, простите, — фыркнул Маркус и ехидно протянул: — госпожа-а-а…

— Да уж, чувствую, что меня ждет плодотворный месяц по части перевоспитания.

— Я предупреждал, что не собираюсь изображать покорность. Но мне любопытно, что включает в себя воспитательная программа? — брюнет оперся спиной о кухонную столешницу, внимательно осматривая меня с головы до ног.

Взгляд был откровенный. Не раздевающий, но вполне мужской. Вновь поймала себя на желании переодеться во что-то более нарядное, и тут же мысленно отругала за неподобающие мысли.

— Что, не терпится ознакомиться? — сказала с напускной строгостью, но поняла, что под этим самоуверенным взглядом фраза вышла двусмысленной.

— Само собой, — Маркус облизнул губы, еще пристальнее разглядывая мою фигуру, — Уверен, она у Вас весьма занимательная.

— Успеешь еще проникнуться учебным процессом. Пойдем сперва отмоем и переоденем тебя.

Сказала и тут же мысленно поморщилась, предвкушая вопрос, который последует от арамерца: составлю ли я ему компанию в душевой?

Но на удивление, мужчина отреагировал иначе:

— Не все ли равно на грязную или чистую спину обрушивать плеть? — флегматично спросил арамерец.

Интересно, с чего он решил, что я сразу начну с порки? После моих рассказов о вкусах Эйстерии? Разумеется, что-то подобное придется устроить, ближе ко второму этапу обучения, из-за специфических пристрастий клиентки. Но это, скорее, исключение из правил. Обычно мои подопечные обходятся без телесных наказаний. По крайней мере, если не стремятся показывать характер.

Однако я не спешила разубеждать Маркуса — пусть думает, что в любой момент может быть наказан. Он и так слишком вольготно чувствует себя в доме. Так что, отвечая на вопрос, я решила подыграть его представлениям о том, как воспитывают рабов:

— Во-первых, на теле могут быть порезы, и, если в них попадет грязь, начнется гниение. Придется отрезать руку… или ногу, — я специально говорила это нарочито пугающим тоном. — Будет жаль, если к концу обучения раб окажется инвалидом. А, во-вторых, ты уж прости за прямоту, но несет от тебя так, будто ты неделю спал в обнимку с козой.

— В принципе, Вы не далеки от истины, — улыбнулся брюнет.

Судя по всему, моя попытка напугать арамерца провалилась. То ли он не воспринял мои слова всерьез, то ли морально был готов к любым наказаниям.

Мы прошли по коридору во второй отсек дома, предназначавшийся для слуг. Обстановка здесь контрастно отличалась от убранства господских помещений: скромно, без излишеств. Вдоль стен выстроились в шеренгу восемь кроватей. К каждой жался небольшой сундук для личных вещей раба, если таковые имелись. В комнате был небольшой диванчик, чтобы я могла проводить занятия в этом помещении. В левом углу стоял стеллаж со свитками. В нем находилась лишь небольшая часть того, что хранилось в моем кабинете.

В основном здесь лежали стихи, которые учили рабы, чтобы услаждать слух господ. Чуть больше места занимали свитки с рекомендациями о поведении в высоком обществе: к кому и как обращаться, как прислуживать за столом, в какие туалеты облачать хозяев и прочие важные моменты. Стандартные учебные пособия, которые мне давно были без надобности. Я и без свитков помнила все настолько подробно, что хоть ночью разбуди — отвечу без запинки.

Сами воспитанники свитков не читали. На моей памяти лишь несколько раз к нам привозили рабов, знавших письмо. Все они были из соседней Иллейской империи. В ту пору я еще жила в этом доме вместе с теткой.

К примеру, один раб оказался известным педагогом у себя на родине. Тетка продала его за баснословные 2000 далариев — немыслимую сумму по тем временам. Даже сейчас, когда цены на рабов значительно выросли, на две тысячи было можно купить несколько рабов.

Для понимания: обычный раб, допустим, из обедневшей крестьянской семьи или из наших колоний, стоит 200 далариев. Разбойники или беглые рабы — еще дешевле, обычно около сотни далариев. И то, если у них есть какие-то ценные навыки. Хорошего повара, строителя или охранника могут продать и за 250–300 далариев. Мои воспитанники стоят не меньше 700 далариев. Кстати, интересно, за сколько купили Маркуса?

Возле стеллажа со свитками имелась дверь в соседнее помещение. Там находилась уборная, умывальник и душ. Между прочим, такие душевые даже не в каждом состоятельном доме имеются, а в нашем даже слуги могли споласкиваться под проточной водой.

Вода текла по желобу прямо из стены, поливая раба сверху. Причем, струя была теплой, потому что в подвале находилась печь для нагрева. И сам поток воды можно было перекрыть вручную прямо из душевой.

Это все благодаря дружбе моей тетки с самыми влиятельными и прогрессивными жителями нашего города.

В противоположной от ванной стороне имелась дверь, прячущая за особой особенное помещение: комнату, которой боялся каждый раб — дисциплинарную.

Впрочем, с вами могу поделиться. Не самом деле дисциплинарная не настолько страшна. Атмосфера там действительно мрачная, подходящая для того,