Правда, с ним пришлось расстаться через пару дней. Уж очень не понравился Манку один из охранников. Он каждый раз, будто невзначай, оказывался совсем рядом с телегой, на которой ехали старик и мальчик, присматривался и прислушивался. Тано это ужасно раздражало: лекцию приходилось прерывать, а об изучении инвентаря и речи не шло.

— Тано, а что плохого в том, если смертный узнает о демонах? — недоумевал Дики. — Наоборот, он будет знать, как защититься.

— Или как захватить, — сплюнул Манк. — Какой-нибудь жадный человек захочет денег. А демоны не чеканят монеты. Они подстраивают события, меняя полотно мира. Человек найдёт клад или ограбит дом купца, выслужится перед кем-то влиятельным и получит награду. А став богатым, захочет больше. Власти, мести. Пойдёт войной на соседнее государство, устроит переворот. Чуешь, к чему веду?

Дики неуверенно кивнул.

— А разве колдуны так не могут? Вы же могли пожелать другой жизни, не той, что была в Роартосе.

— Колдуны и цену платят иную, малец, — криво усмехнулся тано.

— Но они же бессмертны!

— Сказки, — старик широко улыбнулся. — Меня можно убить. Я могу подавиться рыбьей костью и задохнуться, утонуть, сгореть, свернуть шею. Но сама собой искра жизни не погаснет. Тано в каком-то смысле тоже демоны. В каждом из нас — частичка ужаса тёмной стороны. Потому демоны подчиняются нам охотнее. И уничтожить желают в разы сильнее, чем смертного.

— Я бы тоже так хотел, — вздохнул мальчик. — Почему я не тано…

— А ты хотел бы им стать?

— Стать?

— Конечно. Думаешь, я таким родился? Нет, Дики Вайкиц, вовсе нет.

Мальчик промолчал. Задумался. Весь оставшийся вечер он больше не проронил ни слова.

* * *

— Замри. Соберись. Смотри прямо перед собой, расслабь руки. Расслабь, я сказал.

Дики не отрывал взгляда от противника. Высокое конусообразное дерево с ярко-зелёной кроной угрожающе наклонилось вперёд.

— Пока ты не шевелишься, сирийна тебя не видит. Подумай, вспомни, что я тебе говорил. Как склонить её на твою сторону?

Дики сглотнул. Он почти передумал становиться тано после стольких разговоров с Манком. Не так просто поместить в себя частичку иномирного ужаса. Надо для начала победить его носителя. А потом подчинить эту частичку разуму. И вот тут начинались проблемы.

— Обрубить третью, седьмую и восемнадцатую, — еле слышно прошептал он.

Дерево расправило плотно прижатые к стволу ветви с длинными мягкими иглами, повело ими, будто улавливая звук.

— Руби, — великодушно разрешил старик.

Сирийна затряслась.

— Что нужно сказать? — вкрадчиво спросил Манк.

— Силой, данной мне…

— Это какой ещё силой? Никто тебе ещё ничего не давал.

И может не дать. Сколько самоуверенных парней и девушек погибло на этапе подсаживания души? Уйма. Становиться вместо тано какой-то очередной тварью Дики очень не хотел. И боялся.

Дерево снова затрясло ветвями. Мальчик даже не успел заметить, в какой момент на них появились шишки. Из центра каждой на Дики смотрел большой голубой глаз. Сирийна покачнулась.

— Что нужно делать теперь?

— П-п-петь?!

— Так пой, ученик!

Кажется, его пение ещё больше разозлило дерево. Оно взмахнуло ветвями, потянулось к Дики, будто собираясь обнять.

— Давай, торопись! — Манк отплясывал на границе защитного купола. — Забирай дух!

Мальчик застыл. Дерево пялилось на него несколькими десятками глаз. Ехидно, как казалось. Давай, забирай. Или стань одним из нас.

— Дики!

— Простите, я…

— Клюв от воробья!

Тано выхватил из сумки блеснувший алым амулет, швырнул прямо в центр дерева. Ветки тут же вскинулись вверх, схлопнулись вокруг ствола.

— И зачем я только тебя послушал? Малец, щегол, слабак! Тебе впору палкой крапиву бить, а не тварей усмирять! И я, идиот старый, куда смотрел? — бормотал старик, таща мальчишку прочь. — Чему можно научить такого обалдуя всего за полторы недели?

— Тано Манк, простите, — еле сдерживая слёзы, отвечал Дики. — Я больше никогда…

— Больше никогда — что? — старик остановился, наклонился к пацану.

— Никогда не буду просить научить меня… этому.

— Почему? — Манк продолжал глядеть ему в лицо.

— Потому что боюсь. Вдруг не справлюсь и стану… такой же тварью.

— Отлично!

Старик выпрямился, громко хлопнул в ладоши. Дики вжал голову в плечи.

— Вот теперь я точно уверен, что не зря решил тебя учить, — заявил Манк. — Только глупец лезет на рожон. Умный обоснованно боится. И потому имеет шансы не запустить мрак в душу слишком глубоко. Так что в следующий раз, будь добр, не трусь.

— Но если я…

— Тогда я тебя заточу в гийирате и будешь мне служить.

— Тано! — возмущённо выкрикнул Дики.

Манк захохотал.

5. Охота

По заснеженному лесу бредёт человек. Медленно, сгорбившись, опираясь на длинную палку, как на посох. На первый взгляд кажется, что он заблудился, замёрз, устал. Вот-вот нога провалится в припорошённую снегом яму, он вскрикнет, упадёт, выронив свою палку и выставив руки вперёд. И больше не поднимется. Так и останется здесь, пока не найдут его лесные хищники, а то и твари похуже.

Но если приглядеться внимательнее, то версия о потерявшем дорогу рассыпается, как пшено из разорванного мешка. Человек одет весьма тепло и практично. Меховые штаны, куртка с кучей дополнительных ремешков и утяжек, тёплая шапка и широкий шарф, скрывающий добрую половину лица. И не простая палка в руках, уж слишком гладкая и ровная, не остатки коры на ней, а выпуклая вязь. Такую он не выкинет, даже если покатится с обрыва в ледяную реку. Но не посохом единым сможет защититься. В чехле за спиной — средних размеров арбалет, да и в рюкзаке наверняка найдётся что-то интересное. И смертельное.

Человек ищет. След, по которому он идёт, уже присыпан выпавшим вчера снегом, но всё ещё читается. Изрядно помогают обломанные ветки кустов, свежие признаки переправы через реку, чёткие места остановок. Цель беспечна. Давно не нарывалась на охотника, расслабилась, наследила. Это след совсем другого рода, но охотник знает, что ищет, а главное — умеет.

Человек немного сдвигает шарф, шумно втягивает ноздрями воздух. Вероятно, даже улыбается, по крайней мере, голубые глаза сияют весельем. Это будет весёлая и лёгкая охота.

Снег разлетается под мощными лапами, пар вырывается из пасти белыми облачками. Волк несётся по лесу, перескакивая поваленные деревья, огибая особо разлапистые кусты. Он ни от кого не скрывается. Чего ему бояться? Пусть боятся его.

Его цель совсем близко. Вот она — человек с посохом на краю поляны. Короткий разбег, прыжок, взметнувшийся во все стороны снег. И громкий вопль.

— Сварт! Твою мать!

Волк отскакивает в сторону, следом из сугроба выкарабкивается человек. Поправляет шапку, вытряхивает из капюшона снег.

— Большая страшная зверюга, а ведёшь себя как щенок.