возложили бремя их поиска, задержания и раздачи им провианта — его подразделение совсем для этого не подходит. Солдаты-дезертиры — некоторые из них до сих пор с оружием, — а также группы гражданских семей вереницей проходят мимо машины, припаркованной у канала на время второй ночевки его группы в Ираке. Уокер дает указания Буну, который остается на страже со своим гранатометом:

— Ни в коем случае не стреляй в гражданских. Мы — армия вторженцев и должны быть великодушны.

— Велико-что? — спрашивает Бун. — Что это к черту значит?

— Горделивыми и царственными, — отвечает Уокер.

Бун обдумывает эту информацию.

— Не вопрос. Я, сэр, хороший парень, если не провоцировать.

Уокер и капрал большую часть времени отслеживают грехи, совершаемые офицером разведки по кличке «Маллиган». Сержанты и другие морпехи в подразделении обвиняют Маллигана в том, что он бросает людей на сумасбродные затеи под прикрытием разумных миссий. Маллиган — довольно приятный парень. Если вы попадетесь ему в лапы, он вам все уши прожужжит о бесшабашном времени, которое провел в колледже, работая телохранителем в рок-группах. Его люди чувствуют, что он пользуется этими историями в жалких попытках их впечатлить, а кроме того, половина из них никогда не слышали об этих группах.

Еще до завершения кампании разведбатальона Маллиган потеряет контроль над своим подразделением и попадет под следствие из-за того, что склонял своих людей к совершению военных преступлений против вражеских военнопленных. Следственная комиссия батальона оправдает его, но здесь, в зоне военных действий, некоторые из бойцов мечтают о его смерти. «Одного тупицы в руководстве достаточно, чтобы все разрушить, — шептал один из них. — Каждый раз, когда он выходит из машины, я молюсь, чтобы его пристрелили».

Помимо заскоков Маллигана, в группе Уокера присутствует неизбывное ощущение, что это будет унылая война. Все меняется, когда мы добираемся до города «R» в свой очередной день в Ираке.

«…»

Двадцать первого марта группа Уокера в конвое со всем разведбатальоном съезжает с захолустных пустынных троп и направляется на северо-запад к городу «R» — городу с населением около четыреста сорок тысяч жителей на реке.

К вечеру батальон вязнет в массивной пробке из машин морской пехоты примерно в тридцати километрах южнее города. Морпехам ничего не говорят о том, что происходит впереди, хотя для них кое-что проясняется, когда перед заходом солнца они начинают замечать постоянный поток вертолетов медэвакуации, летящих в город «R» и обратно. В конце концов, всякое движение останавливается. Морпехи выключают двигатели и ждут.

Последние четыре дня бойцы группы спали не более двух часов за ночь, и ни у кого не было возможности снять ботинки. На всех надеты громоздкие костюмы химзащиты и все экипированы противогазами. Даже когда удается поспать — в окопах, которые роем на каждой стоянке, — не разрешается снимать ботинки и защитные костюмы. Питаемся сухими пайками (готовой к употреблению пищей), которые упакованы в пластиковые пакеты размером где-то с половину телефонного справочника. В них входит примерно полдюжины обернутых фольгой упаковок с основным мясным или вегетарианским блюдом — например, мясным рулетом или пастой. Более половины калорий в сухом пайке содержится в батончиках и нездоровой пище вроде сырных кренделей и полуфабрикатной выпечки. Многие морпехи дополняют эту диету большими количествами лиофилизированного кофе — часто они едят кристаллы прямо из пакета, при этом жуя табак и продаваемые без рецепта стимуляторы, включая эфедру.

Уокер постоянно долдонит своим людям не забывать пить воду и пытаться прикорнуть при любой возможности, и даже допрашивает их о том, желтая или прозрачная у них моча. Когда он возвращается из туалета, Хоффман отвечает ему тем же.

— Хорошо просрались, сержант? — без интереса спрашивает.

— Отлично, просто замечательно, — отвечает Уокер. — Просрался что надо. Не слишком твердым и не слишком жидким.

— Паршиво, когда жидкое и нужно пятьдесят раз подтираться, — странно подметил Хоффман в поддержание разговора.

— Я не об этом, — Уокер принимает свой строгий тон наставника. — Если оно слишком твердое или слишком жидкое, значит что-то не в порядке. И, возможно, у тебя какая-то проблема.

— Оно должно быть слегка кислотным, — комично промямлил Эдвардс, вставляя свое собственное медицинское наблюдение. — И немного жечь, когда выходит.

— Может быть, из твоего блудливого заднего прохода, после всего того, что там побывало, — отрезает Уокер.

— Тебе, похоже, давно никто не проводил ректальную терапию, — решаюсь встать на сторону ответившего.

Услышав этот обмен репликами, другой морпех из подразделения говорит:

— Черт побери, морпехи такие гомоэротичные. Это все, о чем мы говорим.

Другая большая тема — это музыка. Уокер пытается пресечь любые упоминания «дешевой» музыки в своей машине. Он утверждает, что от одного упоминания чего-то «дешевого», которое он считает «паралимпийскими играми в музыке», ему становится физически плохо.

Морпехи глумятся над тем, что многие танки и Хамви, которые стали вдоль дороги, украшены американскими флагами или слоганами-мотиваторами вроде «Сердитый американец» или «Порви их». Эдвардс замечает Хамви с расхожей фразой 9/11 «Вперед!», нанесенной по борту.

— Ненавижу эту слащавую патриотическую ху*ню, — поделился особо важным мнением водитель; вспоминает одну песню про летающих гомо-орлов. — Вот поет тот х*есос на фоне всех этих видов страны в духе белой швали. Дерьмо! Мама пыталась поставить мне эту песню, когда вернулся из Афганистана. А сам говорю: «Что за хрень, ма. Я — морпех. Мне не нужно цеплять флажок на машину, чтобы показать, что твой горячо любимый сын — патриот».

— Да, эта песня — гомосексуальная музыка, параолимпийское гейство в чистом виде, ненавижу, бл*ть, всё гейское, — произнес сержант с отвращением.

Группа Уокера проводит ночь у шоссе. Поздно ночью мы слышим грохот артиллерии далеко впереди, в направлении города «R». Когда мимо проезжает массивная колонна танков M1A1, — на некотором расстоянии от того места, где отдыхают морпехи, — дрожит земля. Прямо из темноты кто-то кричит:

— Эй, если лечь ничком, чл*ном на землю, это так приятно.

Через несколько часов после восхода солнца следующего дня они настраиваются на ВВС на коротковолновом радио, которое есть у Уокера в Хамви, и слушают первые сообщения о боях в города «R», впереди по дороге. Чуть позже лейтенант Сэмюэл, называемый всеми «Иманом» из-за того, что он единственный верующий на весь состав