Из отломанной ветки равномерными толчками сочилась густая жижа. В воздухе запахло, как в мясной лавке.

— Это что?… — пролепетал Мэтти.

Даже в ночи было заметно, что он побледнел, как полотно, потом понюхал свою руку, осторожно прикоснулся к ладони кончиком языка и тут же сплюнул на землю.

— Проклятье! Кровь!

Он отбросил сломанную ветку в сторону, и та на глазах у изумлённых мальчишек превратилась в отрубленный человеческий палец с длинным острым ногтем. Где-то совсем рядом раздался леденящий душу вой…

Все четверо, не сговариваясь, заорали и бросились бежать, куда глаза глядят, — лишь бы подальше от дома на окраине. Они неслись, не останавливаясь, до самой деревни, и только там наконец сумели перевести дух. К счастью их, кажется, никто не преследовал.

Следующие два дня всё было тихо. Старая Мэринэн, если и узнала ночных гостей, не спешила жаловаться их родителям. Бесстрашный малыш Кей осмелился даже прогуляться до её дома и сообщил приятелям утешительные вести: бабка вела себя как ни в чем не бывало: копалась в саду, готовила обед, пряла, в общем, не делала ничего подозрительного. А вот бузинного дерева у ограды больше не было. Может, им с перепугу померещилось?

Все были бы рады поверить в это, а ещё лучше — сделать вид, что ночного приключения вовсе не было, но Мэтти упорствовал. Он стал совершенно одержим ведьмой, всё твердил, что надо вывести её на чистую воду, призывал вернуться в дом на окраине. Вот только никто не захотел туда идти — и друзья крепко поссорились.

А на следующий день Мэтти упал с лестницы и свернул себе шею.

* * *

— Так чего вы хотите от меня? — озадаченно спросил ученик колдуна, выслушав Дилана.

— Нам бы совета. Чего делать-то?

Рыжий попытался скрыть самодовольную улыбку, но тщетно. Очень уж ему было приятно, что его мнения спрашивают.

— Во-первых, сок чёрной бузины — ерунда, — важно пояснил он. — Так вы никогда не увидите фейри. Разве что те сами решат вам показаться. Во-вторых, кто же режет обереги на части? Даже если он и работал, вы испортили его, превратив в бесполезный кусок ткани. А в-третьих, если вы обидели могущественную ведьму, может, стоит пойти к ней и извиниться? Может, она не такая уж злая? Хуже вряд ли будет.

— Нечего сказать, утешил, — Дилан шмыгнул носом. — Вообще-то мы уже пробовали, но без толку. Как малыш Кей к ней сунулся, так с тех пор никто из нас пройти не может.

Дорога вроде верная, но водит кругами. Нет ли другого средства? Оберега или зелья? Я могу заплатить!

Он достал из кармана пятнадцать медяков: целое состояние для деревенского мальчишки его возраста. Но Рыжий на деньги даже не взглянул.

— Убери это. Так и быть, сам схожу к госпоже Мэринэн и попробую всё разузнать. Я ей зла не делал, стало быть, меня она пустит. Наверное.

Дилан почувствовал, будто с плеч упала огромная гора. Ему стало вдруг совестно, что он поначалу был не слишком-то вежлив с учеником колдуна. Мало ли у кого неказистый вид? Нельзя считать человека себе ровней, когда он сколько знает! Дилан поклонился и заставил малыша Кея тоже склонить голову.

— Будем премного благодарны за помощь, господин колдун… э-э-э, кстати, как вас звать?

— Моё имя Элмерик. И я не колдун, а бард. Знать надо разницу! — сказал Рыжий, указывая на серебряную флейту, висящую у него на поясе.

Дилан, признаться, не видел различий (какая разница, чем колдовать: музыкой, словами, травами или письменами огама) но спорить не стал. Лишь пожелал господину барду доброго пути и уверил, что будет ждать вестей в условленном месте: за таверной, под соломенным навесом.

* * *

Элмерику не так уж часто доводилось спускаться с мельничного холма в деревню, но он хорошо помнил дом на окраине, увитый плетущимися розами. Дойти туда было проще простого: топай себе по дорожке прямо и прямо, пока не выйдешь к дубу с раздвоенным стволом, а дальше уже и дом за изгородью виднеется. Но сегодня всё было иначе: дуб нашёлся, а вот дальше тропка начала кружить и петлять, уводя в поля.

После пары неудачных попыток Элмерик понял, что имеет дело с самым настоящим мороком, и счёл за лучшее сразу объяснить, чего хочет.

— Я никому не желаю зла! Дайте пройти, по-хорошему прошу, — сказал он так, чтобы адресовать свои слова сразу и деревьям на обочине, и камням под ногами и неубранным колосьям в поле (ведь фейри могли быть везде).

Порыв ветра всколыхнул крону старого дуба. Упавший жёлудь щёлкнул Элмерика по носу, затем всё стихло. Ученик колдуна чувствовал: фейри были совсем рядом, они прятались за раздвоенным стволом, в раскидистых ветвях и под камнями. Он никого не видел, но чувствовал, что даже воздух звенел от близости малого народца. Те будто опасались барда, но при этом были полны решимости защищать свои владения.

— Госпожа Мэринэн! — позвал Элмерик, уже ни на что не надеясь. — Госпожа Мэринэн? Где вы? Я хочу только поговорить!

Как ни странно, это помогло. Морок, дрогнув, рассеялся, и Элмерик вдруг заметил бодрую старушку, идущую вверх по тропинке к дому с корзиной яблок в руках. Старушка обернулась и прищурилась, силясь разглядеть, кто её кличет. Дождавшись гостя на тропе и узнав, что это ученик мастера Патрика, колдуна с мельницы, старая Мэринэн расцвела и велела непременно передать учителю её безграничную благодарность за прошлые дела, а ещё — баночку яблочного джема.

Радушное приглашение на чай Элмерик принял с радостью, хотя никак не ожидал, что чаепитие затянется на целых три часа: старушка оказалась весьма говорливой. Про вторжение Мэтти и его приятелей она не помнила, зато уверенно утверждала, что с заходом солнца ложится спать, так что никогда, никогда не сидит в гостиной в столь поздний час, И, конечно же, не вяжет ночью при свечах. Сперва Элмерик подумал, что старуха лукавит, но задав ещё пару вопросов, окончательно убедился: та понимала в колдовстве ничуть не больше других жителей Чернолесья.

Бесспорно, госпожа Мэринэн находилась под защитой фейри, но не была ведьмой. Своё везение и доброе здоровье она объясняла удачей и силой родной земли: за всю свою долгую жизнь она ни разу не покидала деревню. Здесь вышла замуж и овдовела, здесь вырастила приёмную дочь Лилс. Та была весьма хороша собой, но отчего-то засиделась в девках, хотя от женихов отбою не было: видать, переборчивая оказалась невеста. А однажды Лилс пропала. Кто-то говорил — сбежала с заезжим купцом, кто-то считал, что