Гнев сослужил хорошую службу: одно из деревьев пошевелилось, от ствола отделилась тень и медленно поползла в сторону Дилана. По мере приближения менялись её очертания, и вот уже древесный силуэт превратился в тонкую девичью фигуру. Кудрявая крона стала тёмными волосами, кора обернулась нарядным платьем, только глаза девушки остались нечеловеческими и страшными: закрытыми плёнкой, как у птиц, только совсем чёрными и без зрачков.

— Ну здравствуй, милый, — она протянула руку и Дилан с ужасом увидел, что ногти Девы-Бузины так остры, что легко могут разорвать живую плоть. — Долго же тебя пришлось ждать…

Дилан невольно отступил на шаг, но Лилс тут же оказалась перед ним, ещё ближе, чем прежде. Когтистые руки легли ему на плечи, но через мгновение девушка отдёрнула их, будто обжегшись.

— Зачем ты так, милый? И это глупое украшение на шее тебе совсем не к лицу. Сними его! — голос её был малость грубоват для прекрасной юной девы.

— Пусть пока останется, — Дилан собрал в кулак всю свою волю, чтобы голос звучал спокойно и властно. — Сперва мы поговорим.

— О чём ты хочешь говорить? — Лилс надула губы — алые, как свежая кровь.

При жизни она, наверное, и впрямь была очень красива, но теперь впечатление портили ужасные глаза и длинные пальцы, похожие на ветви. Только сейчас Дилан заметил, что на правой руке Девы-Бузины не хватает половинки безымянного пальца.

— Я… — в горле встал удушливый ком, и Дилану пришлось сглотнуть. — Я хотел сказать, что был не прав…

— Конечно, ты был не прав, — дева расхохоталась в голос, но глаза её остались мрачными и безжизненными. — Разве добрый человек станет топить свою возлюбленную в реке, пусть даже и узнав, что она ведьма? Но ты это сделал! Как теперь оправдаешься, Мэдок?

— Что сделано, то сделано. Какие уж тут оправдания, — Дилан нашёл в себе силы глянуть прямо в лицо злобной фейри и не опустить глаза.

— Интересно было бы послушать, — её пальцы постоянно находились в движении, они гладили по Дилана по шее, теребили верёвку, на которой висел амулет, будто искали лазейку в его защите. — Одно дело взять и столкнуть девушку с обрыва. Это ещё можно простить. Но зачем ты бросил следом свою кирку из холодного железа? Чтобы я наверняка не всплыла? Кто тебя надоумил, Мэдок? Ты же всегда был болван-болваном.

Дилан чувствовал прикосновения — будто муха ползёт по телу, только согнать её нельзя. Он понимал, что Дева-Бузина просто тянет время и будет слушать его до тех пор, пока действует защита Элмерика. Может, стоило сказать ей всё то, что девушки хотят слышать от возлюбленных: признания, мольбы о прощении, уверения в вечной любви… Но Дилан не мог. Врать настолько беззастенчиво ему претило. Очень кстати он припомнил слова маленького фейри и решил повторить их:

— Я могу лишь предположить… Страх уродует людей, Лилс. Побуждает их делать страшные вещи. Заставляет возненавидеть тех, кого они раньше любили.

Ведьма замерла. Казалось, даже ветер затих в ветвях; даже ручей замолк. Но через мгновение все звуки вернулись.

— Так ты теперь ненавидишь Лилс? — чёрные глаза Девы-Бузины вдруг наполнились слезами; даже сам голос, казалось, изменился, став более нежным и звенящим.

— Нет, — Дилан ответил честно. — Я всей душой хотел бы исправить содеянное, если это возможно.

Из глаз девушки всё-таки покатились слёзы: красные, как кровь. Спустя мгновение Дилан понял, что это сок чёрной бузины.

— Всё прошло, ничего уже не вернёшь, — она спрятала лицо у него на плече. — Может, ты и оборвал одну бренную жизнь, но не из-за тебя нас постигли другие несчастья. Стало быть, не одному тебе держать ответ. Пусть все виновные заплатят.

Голос её звучал всё тише, узкие плечи содрогались от беззвучных рыданий. Рукав рубахи Дилана весь пропитался влагой.

— Месть никого не красит, — Дилан взял её за подбородок, заставляя поднять голову. — Может, ты не раз встречала дурных людей, дорогая Лилс, но зачем тебе становиться такой, как они? Эти мальчики из деревни — они же дети! Глупые и невоспитанные, но дети. И Красные Ладошки. Разве они не желали тебе добра?

Элмерик в лопухах затаил дыхание. Он никак не ждал подобного красноречия от обычного деревенского парня. Может, затея не была такой уж дурной…

Бузинная ведьма тоже, казалось, заслушалась. Она перестала плакать и лишь кивала, чуть склонив красивую голову. А когда Дилан замолчал, чтобы перевести дух, ответила.

— Может, ты прав… Но объясни тогда, милый, почему все могут жить, как хотят, а мы — нет? Где же справедливость?

— Почему одни рождаются богатыми, а другие едва сводят концы с концами? Кто-то умирает во младенчестве, а кому-то суждено жить до глубокой старости. Одни полны здоровья, а других мучают тяжелые болезни? Значит, так суждено…

Признаться, Дилан, негодуя, и сам не раз задавался подобными вопросами. Но сейчас ему пришлось повторить увещевания своей матери. Те хоть и были мудрыми — но ему никогда не помогали.

В тёмном небе полыхнула зарница.

— Но ты убийца! — голос Лилс из нежного и звенящего вновь стал грубым и хриплым. — Хочешь сказать, что был просто рукой судьбы?

— Возможно, так, — твёрдо сказал Дилан.

Он едва помнил дядюшку Мэдока, но знал: тот хоть и растерял уважение соседей, став горьким пьяницей и игроком, но никогда, ни разу за всю свою никчёмную жизнь, не поднял руку на женщину. Может, дядька и пить-то начал после истории с ведьмой? А что, по времени сходилось…

— Может, обнимешь? — вдруг смиренно попросила Дева-Бузина, прикрыв свои страшные очи. — А я решу, простить тебя или нет. Ты ведь помнишь, что только поцелуи и объятия не могут лгать…

В сердце Элмерика вдруг закралось нехорошее предчувствие. Настроение ведьмы менялось слишком быстро, словно легкомысленный летний ветер: это было необычно. Может, она не обиженное умертвие, а нечто совсем иное? Тогда латунный медальон не подействует, а Дилану точно не поздоровится.

Бард осторожно потянулся к поясу, чтобы достать нож и подготовить парочку заклятий, но обнаружил лишь пустые ножны. Проклятый фейри Красные Ладошки! Заморочил голову там, у дуба, да так, что Элмерик забыл подобрать нож с земли. Впрочем, у него ещё оставалась волшебная флейта и музыка, который подвластны все, кто способен её услышать.

Дилан решительно привлёк к себе Деву-Бузину и легонько коснулся губами её губ. Элмерик успел немного удивиться, прежде, чем понял, что именно тот задумал. А хитрец держал латунную подвеску наготове. Как только их губы разомкнулись, Дилан ловким движением надел кулон на шею Лилс.

Та взвизгнула, вспугнув всех окрестных птиц,