С процессуально-законной точки зрения данные указания, если выразиться помягче, были некорректными. Вытаскивать тело из воды до приезда экспертов и так являлось грубым нарушением, не говоря уже о том, чтобы шмонать по карманам. Но как любил повторять Соловец: «Бросьте вы эти условности, в нашем деле главное – быстрый старт».

Дукалис, будучи по природе парнем не брезгливым, присел на корточки и выгреб содержимое карманов, предварительно освободив их от тины, мелких ракушек и случайно заплывших пиявок.

Кивинов поднялся с колен и огляделся. «Интересно, почему эта речка называется Красненькой? Совсем не подходящее название».

Черная вода речушки текла меж двух не менее черных берегов, на которых валялись какие-то бетонные сваи, обломки деревянных и пластиковых ящиков, куски ржавой арматуры. Тут же возвышались кучки щебенки, гравия, угля и песка. Веселая картинка. Ветер перекатывал от кучи к куче бумажные стаканчики, поднимал в воздух обрывки бумаги, окурки и прочий мусор.

«Да, – подумал Кивинов, – это скорей не Красненькая, а Черненькая речка. Надо было так и назвать. Хотя нет, Черная уже есть, это там, где Пушкина убили. Представляю, что там творится. Хотя дело не в названии».

– Ничего нет, – сказал наконец Дукалис. – Пусто.

– А кто его заметил? Надо бы опросить.

– Мужик какой-то милицию вызвал, – пояснил Соловец. – Звонил с кооперативной стоянки, сторож, наверно. А, вон идет кто-то, может, он?

– Вряд ли это сторож. Это какая-то ходячая фабрика по переработке спиртного. И судя по лицу, спирта сквозь него протекло больше, чем воды в этой речке.

Мужчина подошел к операм и, с трудом затормозив, произнес:

– Точно утопленник. А я думаю – вызывать милицию, не вызывать. Правильно сделал, что вызвал. Вы не знаете, не приезжали еще?

– Мы и есть милиция, – ответил Соловец. – Значит, это вы его обнаружили?

– Я.

– А чего вас сюда занесло?

– Так я бутылки из речки ловил. Вон в тех кустах я сачок прячу. Там, чуть вверх по течению, их часто в воду выбрасывают. А тут кусты – они и задерживаются. А я ловлю.

– Понятно. Давно его заметили?

– Да с час назад.

– Ясно. Посидите где-нибудь в сторонке, только не уходите. Вас допросят.

Мужичок, забрав сачок, отошел в сторону.

– Рыбачок, твою мать, – проворчал Соловец. – Вы-ловил «глухаря». Толик, сходи, отзвонись дежурному, мы пока мужика осмотрим.

Дукалис ушел звонить, а Кивинов с шефом снова склони-лись над мужчиной.

Карманы были уже вывернуты. Содержимое представляло собой обычный дежурный набор – расческа, дешевый кошелек с мелочью, пара ключей на кольце, грязный платок. Явно недостаточно, чтобы установить личность покойного. Правда, в кошельке среди бумажных рублей спрятался клочок бумаги с телефоном, написанным вертикально, то есть сорванным с объявления.

– Хоть что-то, – промолвил Соловец. – Ты все выгреб?

– Ну, если только у него в носках еще что-то завалялось…

– Смотри-ка, вот здесь, видишь, возле большого пальца пять точек?

– Судимый?

– Точно. Зоновская наколка.

– Ну, тогда проблем нет. Через пару дней будем знать, что это за ныряльщик.

– Да, если он питерским судом осужден.

Вернулся Дукалис.

– Следак прокурорский выехал с экспертом. Медик попозже будет.

– Подождем.

– Это чья территория?

– Петрова.

– Андрей Васильевич, помоги Мише. У тебя сейчас материалов немного.

– Хорошо. Ты только паспорта эти ворованные участковым отписывай. Что они, разобраться не смогут, что ли? Не глупее нас.

– Добро. Толик, перезвони еще раз в отделение, пусть установят этот телефончик.

Дукалис снова ушел звонить. Соловец достал «Беломор», прикурил и присел на валявшийся неподалеку ящик. Кивинов опустился на корточки и стал рассматривать убитого.

– Интересно, как его сюда принесло? Красненькая километра четыре по Красносельскому району течет. Неужели его раньше не заметили?

– Может, его здесь выкинули?

– Вряд ли. На нашей земле к речке не подъехать – сплошные заросли.

– В принципе, ничего удивительного. Мне как-то рассказывали, как утопленники находятся. Вылавливает, к примеру, водная милиция в финском заливе жмурика и буксирует его в чьи-нибудь территориальные воды, где и вызывает местных. Вот, мол, у вас нашли. А те, не будь дураками, бутылку водникам дают и предлагают протащить пловца чуть подальше, на территорию соседнего отделения. Там тоже не дураки сидят, тоже бутылку предлагают. В итоге покойник, нырнувший в финский залив, «всплывает» где-нибудь в Фонтанке. Но как он у нас оказался, ума не приложу.

– Ну, что расселись? – раздался сзади недовольный голос. – Второго пловца ждете?

Сидевшие обернулись. Над ними возвышался непонятно откуда взявшийся опер 22-го убойного отдела Главка Гриша Борисов.

– Свидетелей опросили? Обход сделали? – продолжал он. – Вас что, все время погонять надо?

– Гриша, ты откуда здесь?

– Рыбку тут ловлю, на «живца». Заявка по «02» прошла, нам тоже передали. Сделали что-нибудь? Кто его обнаружил?

– Вон дядька с сачком сидит. Он и выловил, вместо бутылки.

Борисов, подняв воротник плаща и надвинув на глаза кепку, с самым серьезным видом направился к ловцу бутылок.

– С чего он такой злой сегодня? – спросил Кивинов.

– А, – махнул рукой Соловец, – выговор на днях схлопотал. Ты что, не слышал? Подвыпил, зашел в тир пневматический. Там пацаны из «воздушек» палят. Гриша тоже попробовал. Стрелял, стрелял, рублей сто спустил, а никуда не попал. Разозлился, что за винтовки у вас, говорит, никуда не годятся на хер. Достал свой «Макаров» и давай по мишеням палить. Тирщик с перепугу на пол хлопнулся. Пацаны разбежались. Кто-то милицию вызвал. Гришу тормознули. Ну, потом разобрались, конечно.

– Так а выговор-то за что? Ну пострелял человек, обычное дело.

– Выговор за то, что он и из «Макарова» ни в одну мишень не попал.

– А, тогда правильно. Это же позор, никакой профпри-годности.

Вернулся Дукалис.

– На Долгом озере телефон. На какого-то Штофмана записан.

– Ладно. Толя, оставайся здесь, дождись группу, а мы в отделение. Если что, звони, хотя вряд ли ты тут что-нибудь еще найдешь.

Волоколамское шоссе сверкало огнями вечерних фонарей. Поток машин создавал иллюзию сверкающей реки. Над Тушино сгустились осенние сумерки. Мелкий дождь заставил редких прохожих раскрыть зонты и ускорить шаг. Этот район Москвы не был престижным, и поэтому гуляющей и приезжей публики, в отличие от центра, наблюдалось немного. Выходящие из метро бегло, не задерживаясь, осматривали кооперативные ларьки, что-то покупали и, подгоняемые дождем, спешили по домам.