—Конечно,— соврала Астра и отпила несколько глотков холодного эля. В голове будто шипели, лопались крошечные пузырьки, было приятно, даже чуть радостно.— А ты слышал о великом магистре Изольде Рут? Она — моя подруга. В катакомбах Вергины мы за раз десятками палили их, так, для потехи.

—Да будет тебе известно, Астра Пэй, трупники не слишком боятся огня. И нет против них более верного оружия, чем хороший меч.

—Милостивый Голаф Брис, это смотря каким огнем шалить. Много ли ты в таких вещах понимаешь? Вижу — нет. Я пойду с тобой, и там посмотрим…

—Я работаю всегда один,— он встал, быстро допил свой эль.— И, тем более, никогда с женщинами.

—Я лучшая ученица Изольды!

—Женщины хороши в постели, но не в упражнениях с мечом. Моя комната четвертая по коридору справа,— Голаф коснулся пальцем кончика ее носа и зашагал к выходу.

—Да ты просто гусь, возомнивший много из себя!— она тоже вскочила, возмущенно глядя ему вслед.

Выйдя из таверны, Астра прошла через опустевшую площадь и свернула к навесу. Лошаденку уже увел кто-то, и она устроилась на соломе, полулежа, подвязывая узелками разорванное платье, иногда поглядывая на ворота постоялого двора, где скрылся Брис.

—А магистр говорила, что ни один устоять не сможет — прошептала она, выбирая из волос длинные сухие стебли. Ее раздражало, что рейнджер проявлял столь показное пренебрежение к талантам мэги. Она уже не думала о деньгах, что могут заплатить за убийство твари, и которые так были нужны после выходки весса,— теперь ей просто хотелось доказать Голафу, что мастерство рейнджера, всякие изящные внешне фокусы с мечом ничто, по сравнению с искусством древней боевой магии.

Странно, но рейнджер даже не считал честью ее общество, и Астра пыталась понять почему. Ее воспитали в убеждении, что мэги — одна из самых почитаемых, редких профессий от Бурга, заснеженных поднебесных гор на севере, до сухих раскаленных пустынь юга Либии. Ведь даже короли произносят имена хранительниц магических искусств с уважением и тихим трепетом. Ведь были времена, когда мэги, такие же, как и она, владели судьбами тысяч, когда гибли армии, целые королевства и именно мэги решали великий вселенский спор здесь, в этом мире, под солнцем и луной.

—Почему так теперь? Прочему ты не все сказала мне, Изольда? —     Астра посмотрела на звезды, представляя лицо магистра. В какой-то момент ей показалось, что длинный, голубой и прозрачный глаз подмигнул с высоты. Девушка зашарила по платью, нащупывая медальон. Конечно же, его не было. Сжимая бесполезное колечко, вдавливая его в палец, она снова переживала разговор с Брисом. Все, что ей сейчас хотелось, это убить трупника. Причем, убить красиво, эффектно, ткнув при этом рейнджера носом в неуклюжесть его военных штучек.

—Скотина Голаф, так унизить меня перед всеми!— вскинув голову, она вздохнула. Замысловатые линии созвездий где-то далеко рисовали сцены ее будущего торжества. Становилось прохладно, пальцы ветра шарили под разорванным платьем, кожа покрылась мелкими мурашками.

—Ну, где же ты, великий Голаф Брис?— в нетерпении прошептала она, вглядываясь в темноту улочки.

Возле таверны еще толклась жадная до выпивки пьянь, красномордая в свете факелов у входа, неуклюжая, зато горластая до ругательств и песен. В ворота въехала телега, громыхая порожними бочками, скрипя, как смерть на ржавых ногах, а потом появилась фигура Бриса — мэги сразу узнала его по уверенной упругой походке и плащу, оттопыренному мечом. Когда рейнджер скрылся за поворотом, Астра встала и тихонько пошла следом. До конца улицы она не спешила, опасаясь выдать себя. За краем селения Голаф свернул на узкую дорожку и скоро исчез из виду — вокруг были кусты и темные силуэты деревьев. Мэги пошла быстрее, почти бегом. Тропа здесь была плотной, и шаги оставались беззвучны. Она почти нагнала его у кованных кладбищенских ворот, остановилась и, свернув ближе к зарослям задела платьем ветки. Услышав шорох, рейнджер оглянулся, настороженно вглядываясь в темноту. Астра замерла, выждав с минуту и, поднеся ладонь к губам, крикнула филином.   

«Филин…    И именно у ворот… Сучье вымя!» — выругался Брис. Конечно, это был дурной знак. Дурной и очень несвоевременный. Рейнджер вытащил из мешочка щепотку соли, освещенной жрецами Архора, бросил под ноги и, не оглядываясь, пошел к приоткрытым воротам. Железные черепа на решетке жутко скалились в темноте, виноградные лозы изгибались змеями.

Тихо Голаф поднялся к гробнице либийца, отмеченной округлой каменной плитой. Северная часть кладбища отсюда была, как на ладони. В лунном свете глиняные статуйки у изголовий могил, серые и уродливые, казались нестройным воинством архаэсских гномов. Черный ночной ветер шевелил украдкой кусты, от подлеска, сходящего к реке, ползли бледные волокна тумана. Вонзив меч в землю, рейнджер присел на корточки. Разрытая могила зияла всего в десятке шагов. Трупник обязательно придет. Обязательно. Чтобы достать из гроба мертвеца, которого не успел вытащить вчера. Придет тихо, беззвучно, лишь скроется за горизонтом светлая Эта, и красное Око Маро взойдет на востоке.

Голаф расслабился, положив тяжелые ладони на рукоять меча и слушая, как сила земли текла по лезвию в его руки, а сердце толкало похожую на ртуть кровь. Когда он снова поднял веки, звезда злой богини уже появилась над аркой ворот. «Пора бы»,— подумал он, вытащил меч, положил себе на колени. Крыло летучей мыши чиркнуло лунный диск, и сразу подул ветер от подлеска, скрывавшего глубокие ямы, норы, пополз по траве, по дорожкам между надгробий.

Тварь появилась неожиданно, будто из-под земли. Словно сама земля, одетая в бархатно-черный плащ смерти. Густой тенью скользнула меж статуэток-надгробий и остановилась у разрытой могилы. Лапы с длинными когтями углубились в грунт со сноровкой крота. Голаф не спешил — нужно было дождаться, когда трупник вскроет гроб, и вонь гниющей плоти опьянит его. Едва послышался хруст досок, рейнджер вскочил, перехватив по-вильсски меч — лезвием к локтю, быстро и бесшумно бросился вниз. Здесь было совсем темно — кусты столетника, нависавшие над крутым спуском, заслоняли луну. Брис ударил почти наугад — вспорол клинком воздух.

Трупник был справа, и рейнджер наткнулся на горку рыхлой земли. Красные глаза, как жуткое отражение Маро, светились в двух шагах. Приторно до тошноты смердело мертвечиной.

Голаф попятился, оскользаясь на прелых останках гроба, перехватив меч лезвием вверх. Черные изогнутые когти мелькнули возле лица — он уклонился, отпрыгнул, чувствуя под пятками кисельную мякоть покойника. Откуда-то послышался хруст веток, и вдруг стало светлее. Тонкие тени червями шевельнулись на глине. Наверх! Скорее наверх!— глотком свежего воздуха, пришла мысль. Голаф полоснул мечом, срывая лоскут кожи с толстой черной шеи, и в два прыжка поднялся по скату. Над гробницей либийца повис светящийся шар, похожий на каплю луны, рядом стояла Астра Пэй.

—Проваливай! Прочь отсюда!— вскричал он.

Трупник появился у края гранитной плиты. Утробно ворча, двинулся на Голафа, похожий на гигантского крота преисподней. Рейнджер поднял меч. Слева мучительным огнем слепила звезда Маро.