подлежит сомнению и замечание о том, что «Послание Даниила Заточника» — памятник дворянской идеологии. Но ряд проблем, требующих специального исследования (социальная структура феодального общества на северо-западе, коммунальное устройство городов и др.) и не нашедших своего отражения в современной историографии, не был разрешен.

Проблемам социально-экономической жизни городов и классовой борьбе Древней Руси посвятил свои исследования М. Н. Тихомиров. Образование русских городов, их хозяйственный и общественный строй, управление, состав городского населения, борьба горожан против феодалов, развитие культуры, а также внешний облик древнерусского города — таков широкий круг проблем, затронутых в монографии «Древнерусские города». М. Н. Тихомиров коснулся и вопросов истории городов Владимиро-Суздальской земли. Он отмечает, что в период раздробления Древнерусского государства и обособления отдельных княжеств появление новых больших городов является фактом, который «лучше каких-либо доказательств подчеркивает действительное усиление этих (Ростово-Суздальской и Галицкой. — Ю. Л.) окраинных земель в XII в.».[58] Полемизируя с А. Н. Насоновым, М. Н. Тихомиров считает, что города Владимиро-Суздальской Руси, так же как и большинство древнерусских городов, возникли не вследствие их удобного и выгодного расположения на речных торговых путях, а вследствие «развития земледелия и ремесла в области экономики, развития феодализма — в области общественных отношений».[59] Города Владимиро-Суздальской Руси возникли, по его мнению, как городские центры на плодородных опольях Залесской земли.[60]

Отмечая возросшее политическое значение городов в XII–XIII вв., М. Н. Тихомиров довольно подробно останавливается на характерном явлении той эпохи — на наметившемся союзе городов и князей во Владимиро-Суздальской земле. Этот политический союз, одна из предпосылок к образованию централизованного государства, как это было, например, во Франции, был выгоден и владимиро-суздальским городам, стремившимся «получить больше городских привилегий за счет князей», и князьям, нашедшим союзников против «самовластия» бояр.[61]

Антифеодальные движения на территории Владимиро-Суздальской земли затронуты в исследовании М. Н. Тихомирова «Крестьянские и городские восстания на Руси в XI–XIII вв.». Основными причинами восстаний 1024 и 1071 гг. были, как правильно указывает М. Н. Тихомиров, широкий захват общинных земель и интенсивное закабаление свободных смердов-земледельцев.[62] Эти крестьянские восстания, проходившие под флагом борьбы против христианства, были ярко выраженными антифеодальными восстаниями, направленными против духовных и светских феодалов.[63]Восстание 1175 г. во Владимире явилось следствием дальнейшего усиления феодальной эксплуатации смердов и увеличения боярского землевладения во второй половине XII в. на территории Владимиро-Суздальской земли.[64] М. Н. Тихомиров указывает на широту этого восстания, которое распространилось по всей Владимиро-Суздальской земле и «охватило не только городское население, но и деревню», что «позволяет говорить о связи восстания горожан во Владимире и Боголюбове с движением смердов».[65]

В общем плане проблемы складывания русской народности затронуты некоторые вопросы истории Владимиро-Суздальской Руси в статье Л. В. Черепнина «Исторические условия формирования русской народности до конца XV в.». В статье было отмечено и положение о двойственности процесса феодальной раздробленности (с одной стороны, выступает тенденция обособления земель, а с другой — тенденция их объединения, эти тенденции находятся в диалектическом взаимодействии).[66]

Непосредственно такому социальному явлению, как генезис новой служилой прослойки феодального общества, была посвящена небольшая работа М. Н. Тихомирова.[67] Он пришел к выводу, что решающую роль в заговоре против Андрея Боголюбского сыграли «милостники» и что этот термин обозначает министериалов, «особый разряд княжеских слуг», близких к дворянам. Подобное наблюдение, видимо, не вызывает возражений. Правда, существование самих терминов в летописях — «дворяне», «милостники» — и их противопоставление вряд ли дает возможность отождествлять оба понятия.

В 60—70-х гг. увеличилось число работ, посвященных частным вопросам истории и культуры Владимиро-Суздальской Руси. Крупнейший знаток архитектуры северо-востока Руси Н. Н. Воронин посвятил некоторые свои работы источниковедению[68] и истории Владимиро-Суздальской земли. Рассматривая политическую борьбу 70-х гг. XII в. во Владимире, он пришел к выводу о доминирующем положении «горожан» в местных органах власти, о наметившемся союзе князя и веча.[69]

Появилось несколько работ по вопросам письменной культуры Владимиро-Суздальской Руси. Были реконструированы летописные своды, определены их источники, установлена тенденциозность памятников. Анализ летописей позволил выявить степень влияния местной традиции на позднейшие своды Москвы и Новгорода.[70]

Я. Н. Щапову принадлежат интересные исследования о становлении правового статуса местной церкви Владимира Залесского и о распространении церковного устава князя Владимира на северо-востоке Руси.[71]

Непосредственно вопросы истории северо-восточного региона, связанные в общем плане с проблемами Древней Руси, рассматривались в работах А. П. Новосельцева, В. Т. Пашуто и Л. В. Черепнина. Они исследовали соотношение отдельных княжеств в общей структуре древнерусской конфедерации, определили систему надстроечных институтов государства, их политическую и классовую активность, значение и роль феодальной прослойки — «мужей», выявили социологическую параллель этому термину у соседей — славян, финно-угорских и балтоязычных народов.[72]

Ряд проблем, относящихся к социальной структуре Владимиро-Суздальской Руси, разрешил в своих работах Б. А. Рыбаков. Он обосновал положение о том, что в XII–XIII вв. «закрепление князей в определенных крупных центрах было в большей степени делом боярства, чем самих князей».[73] Определяя социальный состав городской общины Владимира, Б. А. Рыбаков указывал, что ее надо дифференцировать и что она включала в себя как городские низы (ремесленников), так и верхушку феодального общества (бояр, дворян). Причем он прямо противопоставляет «корпорацию» местных бояр городскому посаду, населенному местным трудовым людом. Интересно, что в этой связи Б. А. Рыбаков указывает на определенную классовую политическую и идеологическую тенденцию местных летописей.[74]

Появились работы по исторической географии Владимиро-Суздальской Руси. А. В. Куза установил древнейшую границу между новгородскими и ростовскими владениями, очертил пограничный рубеж суздальских земель в 40-е гг. XII в.[75] В. А. Кучкин также посвятил свое обобщающее исследование проблемам исторической географии этого района. Он рассмотрел историю и эволюцию складывания территории отдельных княжеств северо-востока Руси. В. А. Кучкин определил время образования местных центров, их ареалы, этапы колонизации.[76]

Большое место в нашей историографии занимают работы, исследующие связи Древней Руси со странами Востока и Запада. В обобщающей работе В. Т. Пашуто дана внешнеполитическая линия каждого (в том числе и Владимиро-Суздальского) княжества.[77] Появились многочисленные труды по истории культурных контактов с Востоком, Западом и Византией.[78] Специальное исследование посвящено торговле Древней Руси.[79]

Некоторые общие вопросы истории древнерусского общества поставил и разрешил в своей работе М. Б. Свердлов.[80] В ряде своих построений он использовал и летописный материал, относящийся к Владимиро-Суздальской Руси. Помимо общих положений, к которым пришел М. Б. Свердлов (в том числе о том, что «определяющим в историческом развитии Древней Руси