Годы шли. Мурат выучился на архитектора. Устроился на работу в строительную компанию и уехал проектировать дома для новой столицы в далекий Казахстан. Зейнеп осталась одна. Старалась занять себя работой и помощью соседям. Ни одно событие в округе не обходилось без нее.

Будь то сватовство, проводы невесты, свадьба, похороны, обрезание, день рождения — везде на самом почетном месте среди женщин можно было увидеть ее, с белым шелковым платком на голове. К ней обращались за советом молодые снохи и их свекрови, она выступала главной сватьей от имени женихов из нашего района, присматривала за детьми соседок, всем помогала, делилась. Ее любили и уважали. Матери молодых девушек мечтали, что однажды их дочери станут невестками в доме тетушки Зейнеп. Да и она приглядывалась к районным девушкам на выданье.

“Ах, какая у Мерьем белая кожа! Хорошо будет смотреться рядом с Мурат-джаном. А у Севды фигура-то, прямо статуэтка! Но худовата. Как детей вынашивать будет с такими бедрами? А Нихан бы скинуть десяток кило, а то никогда замуж не выйдет”,— оценивала Зейнеп девушек в хамаме на церемонии смотрин очередной невесты. Там же одну приметила и для сына. К студентке медицинского колледжа Аслы присматривались многие тетушки-свахи. Доктор в семье никогда лишним не будет. К тому же Аллах и внешностью девушку не обделил. Среднего роста, изящная, с тонкими запястьями и щиколотками, она походила на турецких киноактрис из прошлого. Длинные каштановые волосы аккуратно собраны в пучок, в ушах скромные “гвоздики”, лицо почти без косметики, только глаза густо подведены черной подводкой. Из-за этого светло-карие глаза казались еще светлее и на солнце отдавали янтарным блеском. Зейнеп про себя решила, что как только Мурат приедет, то устроит их встречу с Аслы. Даже начала обдумывать список гостей на свадьбу.

И вот он приехал. Уже стемнело, когда такси остановилось возле дома Зейнеп, и она услышала скрип калитки. Кинулась к окну, но разглядела лишь мужской силуэт на дорожке к дому. Побежала к двери, услышала стук и любимый голос: «Мама, это я, Мурат». Не помня себя от радости, распахнула дверь, втянула сына в дом, обняла, вдохнула родной запах. Вдруг поняла, что они не одни. Позади Мурата стояла девушка. Зейнеп смутилась. Начала суетиться, приглашая гостью в дом, подала тапочки, убежала на кухню ставить чай. «Предупредил бы что приедет, еще и коллегу привез», — ворчала Зейнеп, доставая из шкафов сладости, а у самой от счастья сердце колотилось. Когда она вошла в гостиную с подносом, заставленным тарелочками с лукумом и орешками, гости вскочили с дивана. Так и остались стоять даже после того, как Зейнеп расставила все на столе и села в кресло.

— Мурат-джан, ну что вы стоите. Присаживайтесь. Извините, мы так и не познакомились. Как вас зовут? — обратилась Зейнеп к девушке. Та покраснела, опустила глаза, резко выдохнула и склонилась к Зейнеп. Взяла ее руку, поднесла к губам, потом ко лбу. От неожиданности Зейнеп чуть не пропустила слова сына: «Мама, это — Валя. Моя жена».

Разразилась буря: Зейнеп в порыве гнева наговорила сыну и невестке много обидных слов. Мурат ушел из дома с женой, не пришедшейся ко двору. По окну барабанили капли дождя. За их дробью, гулом ветра, почти никто из соседей не услышал ни криков ссоры из дома тетушки Зейнеп, ни громкий стук дверью, ни лязга затвора калитки, ни шороха шин отъезжающего от дома такси.

— Доброе утро, тетушка. Как вы? Не испугались вчерашней бури? Смотрите какая сегодня клубника. Свежая! — тараторил продавец на базаре. Зейнеп брела по рядам, здоровалась с соседскими кумушками, отвечала на привычные расспросы о сыне: «Иншалла, все хорошо у него. Работает, да-да, присылает сообщения. Да, спасибо. Даст Аллах, скоро приедет».

Вдалеке сверкал на солнце бирюзой Босфор и его волны мерно, успокаивающе вторили мыслям Зейнеп: «Скоро приедет…скоро приедет…приедет…». Но Зейнеп знала, что не стоит доверять осеннему Стамбулу. Обманчивое тепло обернется пробирающим до костей ветром и холодом, так же как уют, спокойствие и соседское участие Джихангира станут для нее пыткой одиночеством.

Запись в блоге, декабрь 2017

«Ушной гость»

Вы когда-нибудь становились свидетелем чужого разговора? Значит, побывали «ушным гостем». Так турки называют тех, кто невольно услышал то, что ему не предназначалось.

Я — «ушной гость» Стамбула. Вроде уже привыкла к постоянному гулу толпы, в которой не различимы слова. И все же изредка, словно кто-то притрагивается к локтю, чтобы привлечь твое внимание, и ты вдруг слышишь чужую боль или радость, а иногда ответы на свои вопросы.

Часто такое случается на причалах: сквозь плеск волн, гудки паромов, крики зазывал на прогулки по Босфору, до моего слуха доносятся фразы, от которых нельзя отмахнуться.

— Эх, подруга, я в последнее время не успеваю за жизнью. Все так быстро меняется. Вот было бы хорошо, если бы до сорока время шло быстрее, а потом уже тянулось помедленней, — случайно услышала я позавчера слова одной пожилой дамы. Ее собеседница неопределенно покачала головой. Они сидели на скамейке возле пристани «Ускюдар», скользили взглядом по прохожим, грелись на скупом декабрьском солнышке, наслаждаясь жизнью словно стамбульские кошки. Одна что-то без умолку рассказывала, а другая время от времени кивала или коротко отвечала. Было видно, что эти роли распределены между ними давным-давно, и каждая довольна своей.

Когда паром отчалил от Ускюдара, сопровождаемый напевом азана из мечети Михримах-султан, услышанные слова все еще крутились в голове. Ведь скоро мой тридцать третий день рождения. Не за горами и сорок лет. Хотела бы я, чтобы в одну минуту сжалось детство в Алматы, переезд и первые сложные годы в Стамбуле, с долей секунды промелькнула учеба в институте, первая любовь, работа, успехи, ошибки? А потом, когда мне стукнет сорок, каждый день, неделя, месяц, год шли бы своим чередом, неспеша растягиваясь в бесконечный поток…Только чего? Счастья, спокойствия, радости? Или уныния, разочарования, сожаления об упущенных возможностях? Наверно, невозможно понять и принять время после сорока, если отрезок «до» пролетит в мгновение ока.

Свой день рождения в этом году я отмечать не хочу. В Турции вообще спокойно относятся к празднованию этого дня и обычно не устраивают грандиозных вечеринок. Иногда я скучаю по тем дням рождения, которые остались в Алматы. Когда была возможность, мы звали гостей и готовились за несколько дней. Покупали мясо для плова, запекали в духовке «ножки Буша». Баба Света жарила пирожки с картошкой, открывала заготовленные с лета банки с солеными огурцами и квашеной капустой. Папа покупал в подарок коробку сникерсов, и я