Уже присев на свое место, Юля неважно себя почувствовала, ее снова бросило в жар, но девушка попыталась задавить недомогание на корню, ибо было не время предаваться самоанализу. Открыв папку, она взяла ручку, и тут же неосознанным движением переломила ту пополам, понимая, что ее ощущения оказались не напрасными.

— Юлька, ты чего? — не поняла подруга, бросая взгляд со сломанной ручки на лицо девушки, и обратно.

Та тяжело сглотнула, трясущейся рукой приняла стакан воды из рук Жарова и нервным движением подвинула уже закрытую папку к Виктории. Блондинка тут же схватилась за документы и, открыв папку, глазами наткнулась на квадратный листок бумаги, на котором обнаружила необычную надпись: — Мама, мне нужно твое тепло. Подпись: Чудо.

— Юленька, ты сейчас выдохни, хорошо? Здесь пресса, не будем привлекать внимание, лучше водички выпей, — Виктория подвинула Юлину руку со стаканом к ее губам и выждала, когда та сделает хотя бы один глоток.

Жаров же, не понимая, что происходит, подождал, пока она успокоится, и только тогда сделал жест рукой, давая понять журналистам, что можно задавать вопросы, а о причинах поведения Юлии он узнает позже. Ему не понравилось выражение лица его новой знакомой, и хотелось узнать, что произошло, поэтому он поспешил произнести торжественную речь и ответить на вопросы.

А вот сама Юля по-прежнему чувствовала себя неважно, и на вопросы отвечала невпопад, мыслями находясь далеко отсюда. От раздумий ее неожиданно отвлек голос нянечки над ухом, и полученная информация заставила буквально вскочить с места и, бросив короткое «извините», отправиться в сторону здания.

Господи, это происходило так часто, но она всегда воспринимала такую новость с болью, и никогда не могла наплевать на чужие проблемы, спеша всем помочь. А учитывая, где она работала, и с кем, все воспринималось гораздо тяжелее.

Спеша в здание, и находясь в своих мыслях, Юлия даже не успела ничего понять, как оказалась прижата к прохладной стене, да еще и кем — Дмитрием Жаровым, собственной персоной. Она с непониманием посмотрела мужчине в глаза, а потом повернула голову и поняла, что они уже находятся в коридоре и, слава Богу, камер здесь не было.

— Это неуважение ко мне, Юлия Викторовна, — проговорил он строго и рукой повернул ее лицо за подбородок.

Но Юля не могла произнести и слова, открывая и закрывая рот, словно рыба.

— Что, нечего сказать?

— Там… — она рукой показала в сторону палаты, пытаясь донести до него суть ее побега. — Там ребенок.

Дмитрий, словно ошпаренный, мгновенно схватил ее за руку и потащил в ту сторону, куда она указывала, его безумно волновало все, что касалось детей. Не мог мужчина смотреть на бездомных, брошенных и ненужных детей со спокойным сердцем, все внутри него взрывалось от боли за них и ненависти к так называемым «родителям», посмевшим предать свое дитя.

Оказавшись около нужной палаты, Юля тут же схватила халат, продевая руки в рукава, и надевая маску и шапочку уже по пути к ожидающим нянечкам и медсестре. Жаров надел только халат и поспешил за Никольской, чтобы понять, что произошло, и чем вызвана такая спешка.

— Что? — тревожно спросила Юлия и перевела взгляд в сторону стола для пеленания. — Господи, — прошептала, прикрывая рот рукой, и по ее щекам тут же заструились слезы.

— У нас девочка, Юлия Викторовна, — проинформировала одна из нянь, и рукой убрала пеленку с животика малышки.

— Так она же даже…

— Да, — перебила медсестра, понимая состояние начальницы. — Ей от силы полчаса от момента рождения.

— Охренеть, — возмутился Дмитрий и громко выдохнул, ощущая, как внутри все сжалось от боли.

Юля ближе подошла к маленькой девочке и посмотрела на ее личико, испачканное материнской кровью, как почувствовала на своих щеках новый поток слез. Быстро смахнув их, и постаравшись выглядеть как можно строже, распорядилась:

— Мойте ребенка, взвешивайте, обмеряйте и зовите педиатра, пусть осмотрит малышку.

— А в записи?

— Я придумаю, — так же холодно ответила она и, бросив в последний раз взгляд на ребенка, буквально вылетела из палаты, боясь снова расплакаться у всех на глазах.

Спеша к себе, чтобы скорее остаться одной, она на ходу стащила маску и шапочку и, быстро нащупав ключ в кармане, открыла дверь и сразу же вошла в кабинет, плюхаясь в свое кресло. Прикрыв глаза, пальцами сжала переносицу, как тут же услышала, что в кабинет кто-то вошел, а приподняв голову, увидела мужчину, который в принципе не должен был здесь находиться. Жаров. Про него-то она и забыла, но это и неудивительно, сейчас важнее ребенка для нее ничего или никого не существовало.

— Для нее найдется семья? — неожиданно поинтересовался Дмитрий, пройдя к кулеру и наливая воду.

Юле сейчас было все равно, что он делает, а вот в другой ситуации возмутилась бы его наглостью и, может быть, наорала бы.

— У нас три этажа и сто пятьдесят палат, а в каждой палате по трое — пятеро детей, — пояснила она и кивнула в знак благодарности, когда он протянул ей тот самый стакан с водой.

— Значит, шансов один на миллион…

— Практически так, — отчаянно ответила девушка, делая глоток воды.

— Юленька, что случилось? — едва ли не влетев в кабинет, спросила Виктория, бросая взгляды то на Жарова, то на Юльку.

— У нас подкидыш, новорожденный, — пояснила она, вертя в руках бумажный стаканчик.

— Вот суки! — зло выпалила Вика и, сжав кулаки, притопнула ногой.

— Вика! — прикрикнула Никольская, бросая взгляд на их спонсора.

— Выражайтесь, Виктория, я бы и не такое сказал, — дал согласие Жаров, и для убедительности кивнул головой.

— Вот видишь, — победно произнесла она, мечтая еще агрессивнее высказаться в адрес недоразвитых родителей, которые недостойны называться таковыми. — Так кто там у нас? — уточнила Загорская, смотря в глаза подруге.

— Девочка, ей нет и получаса.

— Бл*ть.

— Ви-ка!

— Что Вика? Это я по-хорошему еще! Вика. На кой хер они рожают, твари, чтобы потом выбросить ребенка, как ненужного котенка? Да о чем это я? Они выбрасывают детей, как мусор! И я должна на это нормально реагировать? Да я бы закон издала, чтобы таким уродам все внутренности вырезали, чтобы ни одна такая баба больше не смогла забеременеть. А мужикам, бросившим свое чадо, член бы отрезала, своими же руками! Да чтобы они посдыхали, твари! — громко выплюнула Вика, закончив свою речь и смахнув рукой с лица прядь волос.

В кабинете наступила долгожданная тишина, и все были согласны с монологом Вики, и не смели оспаривать, ведь человек с добрым сердцем никогда не бросит своего ребенка, в особенности мать. Дети рождены для того, чтобы их любили, ценили, заботились о них, но как Юля, так и Дмитрий с Викторией понимали, что именно ждет кроху, которая только-только появилась на этот грешный свет.