но сам факт того, что нашли нечто, в существование чего многие попросту не верили, завораживал и интриговал. А потому Лиз быстро охладила негодование из-за поспешно прибранных к правительственным рукам раскопок: её сейчас туда отвезут, всё покажут, она удовлетворит своё любопытство и вернётся к чему-то более земному. Скажем, к недавно вырытой малахитовой вазе, которая упоминалась в истории, которая считалась мифом!

* * *

Когда удалось убрать первые слои земли, всем открылись длинные коридоры из светлого камня крупной кладки. Местами сохранились своды дверей и окон, арки с узорами. Легенды гласили, что во время страшнейшего землетрясения, какое знали эти земли, стена замка сложились, земля под ним развезлась, и всё ушло так глубоко, что не раскопать. Поговаривали даже, что тёмная магия в этом замешана, — что ещё могло разрушить замок, будто тот был из бумаги?

Почти двести лет никто не трогал руины. Обломки стен поросли травой, обтесались, обветшали, и в один день надломились так странно, вместе с казавшейся закостенелой землёй, что группка энтузиастов решила там подкопнуть. А когда они это сделали, то провалились в тёмную, пыльную, пахнущую гнилью и сыростью залу. В ней до сих пор была свалена мебель, пол усыпали осколки утвари, а в нескольких метрах, за новообразовавшимся завалом, чернел тоннель, ведущий в такие же заброшенные, но чудом уцелевшие комнаты, навеки попавшие в плен земли.

За сутки, которые энтузиасты обладали правами на найденное, они растащили всё, что удалось: целые кресла, книги, запылившиеся картины, даже не постеснялись снять украшения с нескольких трупов. А за одну ночь десятки мародёров разведали десятки метров таких коридоров, найдя множество комнат — и спальни, и столовые, и гостиные; полуразвалившиеся лестницы, ведущие в непроходимые остатки других этажей.

Теперь же руины оцепила королевская гвардия. Они дежурили денно и нощно, не подпуская никого, кроме аккредитованных археологов и рабочих, что должны были помогать прокладывать путь через опасно трещащие и осыпающиеся коридоры.

Вокруг были возведены палатки, в них, спрятанные от посторонних глаз и любопытных репортёров, на длинных столах грудились находки: разбитые вазы с золотыми кантами, простые глиняные блюда, броши с чьими-то покрытыми пылью силуэтами. Их тщательно изучали исследователи, и именно в эти палатки получили доступ студенты профессора Истбурга.

— Спорим, этому горшку лет на сто больше, чем разрушенному замку, а? — спросила Лиз, разглядывая в лабораторный монокль коричневый осколок, узоры на котором напоминали бытовую сцену: там чётко виднелись копыта и человеческие ноги.

— Спорим, в шатре с трупаками намного интереснее, а? — передразнил её капающийся в снятых с людей украшениях Майкл.

Он специализировался на ювелирных камнях и драгоценных металлах, тут, куда снесли, кажется, весь бытовой мусор, ему особо делать было нечего. Зато он с радостью бы покопался в костях и поеденных насекомыми тканях.

Лиз тоже особо весело не было, но хотя бы эти осколки и черепки были её специализацией. Шанс найти что-то интересное и отдалённо заслуживающее внимание пусть мизерный, но был. Майкл довольствовался тем, что ему приносили какие-то неинтересные цепочки, и он, страдальчески вздыхая, клеил к ним бирки: плетение бабочка, плетение косичка, плетение бог знает какое…

— Бросаем всё!

В шатёр ворвался профессор Истбург. Он был ошарашен и взволнован, даже очки и присыпанная песком каска с козырьком съехали на бок.

— Что случилось? — спросил Майкл, откладывая цепочку с недописанным номером.

— Открытие! Величайшее открытие! Быстрее! Чего вы стоите⁈

Он схватил Лиз за плечо (та едва успела снять и бросить на стол монокль), потом вцепился в Майкла и силком поволок их прочь из палатки за собой. Они спустились по деревянной лестнице вниз в катакомбы, и у Лиз захватило дыхание, когда они шагнули под тёмные своды коридоров замка. Они обветшали, запылились, но на опасно покосившихся стенах сохранились узорчатые обои. Они шли по скрипящему деревянному настилу, потому что вся галерея наклонилась, как ромб, но подпёртые теперь земляными плитами окна всё ещё сохраняли стрельчатую форму, где-то узорчатая лепнина осталась нетронутой, только краска облупилась на деревянных рамах.

Древние коридоры гудели. В какой проём ни заглянешь — везде были люди. Из оказавшихся сверху дверных проёмов торчали лестницы, свисали какие-то шнуры, змеями ползущие по стенам к выходу. Лиз бы и сама хотела посмотреть, поработать, пройтись по этим накренённым комнатам, но, пока она была студенткой, её бы никто к настоящим раскопкам не допустил. Оставалось довольствоваться мини-экскурсией и работой сортировщика. В конце концов, она могла к руинам замка не попасть вовсе. А тут такой шанс!

Они дошли, видимо, до угла коридора. Тот сложился и образовал крупную складку из каменных стен, и пока у него дежурили рабочие: простукивали, проверяли ультразвуком, можно ли сдвинуть камни так, чтобы не обрушилось вообще всё. И рядом с этой «складкой» был узенький проход, когда-то, похоже, служивший лестничным полётом. Оригинальных ступеней не сохранилось, но из него спустили шаткую деревянную стремянку, ведущую в освещённые керосиновыми лампами подземелья.

В круглой комнате, со всех сторон заваленной обломками стен, уже собралось больше дюжины человек. Они шептались, причитали, мол, не может такого быть, прикидывали возраст находки («Не меньше трёхсот!», «Да что вы! Триста — это мало. Её сюда привезли тогда только».), и Лиз, пробираясь за профессором сквозь толпу, взволнованно облизывала губы. Что там может быть? Что могло так сильно всполошить привыкшую к открытиям группу?

Профессор обернулся и приложил к губам палец, Лиз и Майкл переглянулись и закивали. А в следующий момент оба раскрыли рты от изумления. Нетронутая временем и разрушениями под стеклянным колпаком лежала карта. Колпак придавило обломком стены, но он выдержал, и лишь паутина тонких трещин растянулась от удара. Пьедестал, на котором лежала карта, тоже стоял недвижимый, и казалось, что всё подземелье выстояло прямо лишь потому, что она здесь.

Лиз видела много подлинных, древних, как сам мир, карт, исчерченных рунами, с нарисованными выцветшими за века чернилами, изображающих рельефы, которых боле не существовало, но эта была особенной. Она поняла это с первого взгляда.

— О мой бог, — прошептала Лиз, подходя ещё на шаг ближе и забывая, как дышать.

— Мисс, не так близко, — одёрнул её охранник, стоящий незаметным исполином рядом с пьедесталом.

Лиз не нашлась, что сказать, и послушно отступила, не отрывая взгляда от карты. Ей хотелось запомнить в ней всё! Каждую чёрточку, каждый значок, каждую выведенную старыми буквами надпись, каждый завиток вязи в верхнем углу. Чернила — не только чёрные, но и цветные — сохранились идеально, упавшие камни не закрывали ничего важного, а пыль — если та вообще была! — уже заботливо стёрли, чтобы восхищённые зрители могли сполна насладиться