Луиза безмолвно наблюдала спектакль, что устроил Хогарт, делая вид, будто впервые пробует эту марку и она ему очень нравится.

– Дорогая Луиза, какой экзотический вкус! Не думаю, чтобы я смог выкурить несколько штук. Очень крепкие и очень… как бы лучше сказать?

– Едкие, – устало подсказала Луиза, словно уже слышала те же самые слова из уст того же самого человека, сидящего на том же самом месте.

– Едкие! – повторил Мервин, будто она нашла единственно точное слово. – Запах… запах Балкан, – продолжал он, – а привкус… привкус…

– Козьего молока, – снова пришла ему на помощь Луиза.

– Вот именно! Козьего молока.

Луиза, уже на таясь, воззрилась на Лоуренса, глаза ее блестели, как черные бусинки. Лоуренс наблюдал за лицом Мервина, затем поглядел на пепельницу с доказательствами его притворства и снова на Мервина. Луиза принялась неслышно хихикать, словно осторожно встряхивала внутри себя бутылочку микстуры от кашля. Мистер Уэбстер краем глаза уловил эту дрожь. Он сидел далеко, да и голова у него плохо поворачивалась, поэтому, чтобы лучше видеть Луизу, ему пришлось повернуться к ней верхней частью корпуса. При этом его движении лицо Луизы пошло морщинками, но она тут же одернула себя, как примерная школьница.

– Вы живете в здешних краях? – спросил Лоуренс Эндрю.

Отец и сын ответили одновременно:

– О, нет, – сказал Мервин.

– О, да, – сказал Эндрю.

Луиза не выдержала и, хотя губы у нее оставались плотно сжатыми, испустила носом легкое ржание, будто пони. Мистер Уэбстер вздрогнул, словно это стены заговорили, и со звоном поставил чашку на блюдечко.

Хогарты поспешили исправить свой грубый промах и опять заговорили хором. Мервин:

– Ну, большей частью мы живем в Лондоне.

Эндрю:

– Я хотел сказать, что больше времени мы проводим здесь.

Отец решил поддержать версию Эндрю и вяло закончил:

– А иногда ездим за границу.

Лоуренс поглядел на часы и поспешно сказал Эндрю:

– Пойдемте выпьем. До закрытия еще минут пятнадцать.

Он сразу понял, что ляпнул совсем не то, но в ту минуту парень выглядел вполне здоровым, вовсе не инвалидом.

– Спасибо, но не сегодня. Как-нибудь в другой раз, если вы еще здесь будете, – ничуть не удивившись, ответил Эндрю.

– Лоуренс останется до конца недели, – сказала Луиза.

Лоуренс поспешил уйти. Они слышали, как он перешел дорогу и направился по деревенской улице в «Розу и корону».

– Приятный парень, – произнес мистер Уэбстер.

– Да, – согласилась Луиза, – и такой умница.

– Занимательный малый, – сказал Мервин.

– Я подумал… – начал Эндрю.

– О чем, мой милый? – спросила Луиза.

– Может, нам лучше не появляться до следующей недели?

Мистер Уэбстер повернулся лицом к старой даме и произнес:

– Не думал, что вы позволите вашему внуку с нами встретиться. Насколько я понял, нынче вечером он должен был находиться в другом месте. Надеюсь, он не утратил из-за нас душевного равновесия.

– Что вы! – любезно возразила Луиза. – Он душевного равновесия не утратит, мистер Уэбстер. Нынешняя молодежь лишена предрассудков.

На самом деле имелось в виду другое. Следующим высказался Мервин, закуривая болгарскую сигарету:

– Думаю, он начнет задавать вопросы. В конце-то концов, Луиза, это вполне естественно, чего еще ожидать?

– И какие же вопросы он начнет задавать?

– Он непременно… – начал Эндрю.

– Он непременно спросит, кто мы такие и что мы тут делаем, – сказал Мервин.

Мистер Уэбстер с грустью воззрился на Мервина, уязвленный грубой прямотой его слов.

– Еще бы! – сказала Луиза. – Лоуренс наверняка станет обо всех вас расспрашивать. Не сыграть ли нам еще партию, господа?

Мервин поглядел на стенные часы.

– Он ведь вернется после закрытия паба? – спросил Эндрю.

Мистер Уэбстер улыбнулся Луизе отеческой улыбкой.

– Время нас не торопит, – сказал он, – мы можем отложить наше дело до конца недели, если вы скажете, в какой вечер вашего внука не будет дома.

– Дело можно обсуждать и при Лоуренсе, – заметила она. – Лоуренс – милый мальчик.

– Ну еще бы, – произнес Мервин.

– Именно это мы и хотим сказать, – добавил Эндрю. – Не следует заставлять милого мальчика задаваться вопросами…

Луиза казалась слегка раздраженной – ее что-то расстраивало.

– Я-то надеялась, – сказала она, – что мы примем Лоуренса как своего. Уверяю вас – проявив осмотрительность, мы сможем обсуждать при Лоуренсе все, что нужно. Он по натуре совсем не подозрителен.

– Вот именно, осмотрительность, – произнес мистер Уэбстер. – Осмотрительность, дорогая моя миссис Джепп, никогда не помешает.

Луиза наградила его теплой улыбкой, словно он понял ее если и не до конца, то лучше всех остальных.

– Я тебя понимаю, Луиза, – сказал Мервин. – Ты неспособна жить в раздельных мирах. У тебя врожденная тяга к единству, к согласованию несовместимых элементов жизненного опыта. У тебя страсть отбирать случайные жизненные явления и соединять их в единое целое. Это твой идеал, когда-то он был и моим идеалом. Реальность, однако, не желает идти навстречу идеалистам. В твои годы трудно постичь факт, который ты не имела возможности осознать, но…

– Не понимаю, о чем ты говоришь, и никогда не пойму, – заявила Луиза.

– Разумеется.

– Далеко же тебя занесло, – сказала она, но затем оживилась: – Послушай, Мервин, если ты сочтешь, что я такая уж старомодная, я пойму. Ты всегда можешь выйти из нашей компании.

Мервин успел встать, но теперь снова сел. Эндрю невесело рассмеялся, и Луиза наградила его удивленным взглядом.

В ответ Эндрю сказал:

– Он говорил о сыске. По этой части котелок у него, похоже, отлично варит.

– Лоуренс прекрасно ведет передачи на радио, но сыщика из него не выйдет, до такого он не опустится.

– Из него получится хороший осведомитель, – сказал Эндрю и, пользуясь своим положением инвалида, с вызовом поднял глаза на Луизу.

– Ты не обязан и дальше участвовать в нашем деле, Эндрю, голубчик, раз тебя что-то гложет. В таком случае, нам, разумеется, тоже следует выйти из дела. Правда?

Она посмотрела на Мервина и мистера Уэбстера, но они промолчали. Затем они поднялись. Мистер Уэбстер взял ее за руку и произнес:

– Понимаете, миссис Джепп, ваш милый внучек и вправду чрезвычайно наблюдателен. Только по этой причине я и воззвал к здравому смыслу.