Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я приехал вечером в воскресенье. Моя крошка-бабушка – великая женщина, я всегда это знал. Я такое обнаружил! Она возглавляет шайку. Чем они занимаются – решительно не представляю, можно подумать, это коммунистические шпионы. Трое мужчин. Отец и сын. Сын – калека, бедный парнишка. У отца вид явно manqué[1]. Третий – довольно милый, смахивает на моряка торгового флота далеко не первой молодости. Питает к бабушке нежные чувства. Он хозяин местной пекарни и сам развозит клиентам хлеб.
Не знаю, насколько основательно замешана бабушка в дела шайки, но она у них точно главная. У нее водятся немалые деньги, по-моему, она забирает пенсию лишь для того, чтобы не вызывать подозрений. Представляешь, где она хранит капитал? В хлебе. Засовывает бриллианты в хлеб. Я не преувеличиваю. Я обнаружил буханку, непонятно зачем нарезанную с обоих концов, и с одного конца в ней были спрятаны алмазы. Самые настоящие. Я сперва не понял, что это такое, и осторожненько выковырял один из камушков. Без драгоценной оправы бриллианты смотрятся совсем по-другому. Когда я увидел, что это такое, я засунул камень на прежнее место. Бабушка, конечно, не знает, что я в курсе. Правда, она прелесть? Интересно, что у них за дельце? На самом-то деле я, конечно, не считаю их шпионами, но они занимаются чем-то подозрительным. Соль в том, что не они используют бабушку, а она у них верховодит. Главное, чтобы это не дошло до мамы, так что, любовь моя, следи за каждым своим словом.
Я собираюсь все выяснить, даже если для этого придется задержаться еще на неделю и испортить себе Рождество. Я начал составлять досье.
Если у тебя появятся какие-то мысли, сообщи. Лично я считаю, что бабушка переживает свой звездный час, но у нее могут возникнуть проблемы, если мужчин поймают. Я даже отдаленно не представляю, на чем именно. Возможно, они крадут драгоценности, но это плохо вяжется с образом старого морского волка. С бабушкой-то вяжется все, что угодно.
Она на людях называет их, как могла бы называть ветреная красотка из Сохо, – «моя шайка». Говорит, что они приходят играть в карты. Я на днях познакомился с ними здесь, у бабушки, и с той поры начал шпионить. Мечтаю, чтобы ты приехала на несколько дней и помогла мне «сообразить, что к чему», как выражается бабушка. Надеюсь, в Святой Филомене ты не заработала нервный срыв. Уж поверь мне, в Англии к католикам нужно подходить с большой разборчивостью, ошибешься – недолго и чокнуться. Мама знает, что напрасно тебя туда отправила. А все ее неодолимая страсть основывать «центры» и заселять их постояльцами. Отец готов ручаться, что она положит начало новой секте.
Завтра жду от тебя письма. Мне не терпится прочесть, что миссис Хогг у тебя под контролем. В определенном смысле было бы забавно, если б вы с ней схлестнулись. Хотел бы я на это посмотреть. Но так, чтобы меня не увидели.
Луиза открыла глаза и сказала:
– Миленький, поставь чайник.
Лоуренс положил ручку и спросил:
– Как ты думаешь, кто заправляет в религиозном заведении, куда отправилась Каролина?
– Кто, милый?
– Миссис Хогг.
– Она?! Я думала, там монастырь.
– Нет, всего только центр. Джорджина у них экономка или вроде того.
– Твоя мать знает?
– Да, она ее туда и устроила.
– По-моему, у Хелены с головой не в порядке, – сказала Луиза.
– Миссис Хогг! Ты только представь, бабушка, как она подбирается к Каролине.
– Миссис Хогг, – повторила Луиза, словно никогда не слышала этого имени. – Миссис Хогг. Что ж, Каролина задаст ей перца.
Лоуренс пошел в буфетную налить в чайник воды и прокричал оттуда:
– Ты давно ее не встречала?
Бабушка не ответила, но, когда он вернулся и поставил чайник на почерневшую угольную плиту, заявила:
– Я не встречала ее очень давно. Несколько месяцев назад твоя мать мне написала и предложила пригласить Джорджину Хогг в компаньонки.
Лоуренс хихикнул.
– Полагаю, ты ответила решительным «нет».
– Я ответила, что не желаю пускать в свой дом эту гадюку даже на пять секунд. Из-за таких, как она, и не любят католиков.
Лоуренс снова взял ручку.
– Мне отвратительна эта женщина, – сказала Луиза.
Теперь бабушка не спит, – писал Лоуренс, – и излагает свое мнение о матушке Хогг. Назвала ее гадюкой. Мне даже жалко старуху Хогг – она всем неприятна. По правде сказать, чтобы ее оценить, нужно ее основательно распробовать.
– Предупреди Каролину, – подала голос Луиза, – чтобы она была поосторожнее с миссис Хогг. Предупреди, что та опасна.
– Уже предупредил, – ответил Лоуренс.
Он закончил письмо и перечитал написанное.
После чая он приписал:
P.S. Забыл сообщить о бабушкиной чековой книжке. Судя по корешкам, она еженедельно переводит одну и ту же сумму из пенсии на счет Общества помощи заключенным.
Шторм, достаточно сильный, чтобы запереть суда в устье Мерси, настолько продвинулся в глубь острова, что не дал Каролине Роуз выйти на улицу. Она мерила шагами бледно-зеленые коридоры. Не для моциона, а чтобы поразмышлять. Зеленые коридоры как площадка для размышлений. Паломнический центр Святой Филомены.
– Совершаете моцион.
К ней прилепилась несносная миссис Хогг. Совершаете моцион. Не вопрос – утверждение.
– И вам одиноко, – сказала миссис Хогг со своей особой улыбочкой.
Моцион. Одиноко. Каролина не стала отвечать. Безупречная маленькая мысль, что начала было оформляться у нее в голове, превратилась в туман. Ладно, отдаю себя на съедение. Смирись с судьбой. Рим сказал[2].
– В другой раз вам не стоит искать здесь затворничества, – сказала миссис Хогг. – Нужно приехать сюда летом вместе с большой группой паломников на один из больших праздников.
– Правда? – спросила Каролина.
– Да, – сказала миссис Хогг. – Именно так. Кстати, называйте меня, пожалуйста, Джорджиной. А я буду звать вас Каролиной. Иногда нам приходится принимать в этих стенах до ста тридцати паломников. А таких, кто приезжает без ночевки, – так целые тысячи. Сэр Эдвин, леди Мандерс и отец Ингрид сами не понимали, что затеяли, когда брались за Святую Филомену. Вы должны познакомиться с Мандерсами.
– Я с ними знакома, – сказала Каролина.
– О, вот как. Это не они вас обратили? Они постоянно кого-то обращают.
