Вдруг выражение лица Пырёва резко изменилось. Глаза уплыли в сторону, превратившись в удивлённо распахнутые плошки. Он выпрямился, снова начав озираться, уже более внимательно изучая местность. На вытянувшемся лице застыло бестолковое выражение. Ни дать, ни взять, заблудился человек, оказавшись в совершенно незнакомой части города, что ни на шутку его встревожило, если не сказать напугало.

«Бедный опер не знает, в какой стороне искать ментовку, чтобы оттащить меня туда и сдать», – это ехидство уже готово было сорваться с Аркашиных губ, да так и застряло на языке, стоило встретить странный взгляд капитана. Он казался – нет, он был! – растерянным. Таким беспомощным Башка не видел опера уже довольно давно, чуть ли ни с самой первой их встречи, когда ещё удавалось его лихо обставлять. Но между тем молокососом и нынешним матёрым волкодавом, которого уголовники, а с их подачи и сослуживцы – первые злобно, а вторые с уважением – называют не иначе как «Упырь», вряд ли теперь много общего. Что же такого могло случиться, чтобы Пырёв стоял, оцепенев, и бездумно таращился вдаль?

Аркашу как обухом по голове ударило. Вокруг действительно что-то не так! Это что-то буквально бросалось в глаза, но Башка упорно его не замечал. Или не хотел замечать. Возможно просто потому, что вряд ли его сложный аналитический ум воспринял бы окружающее, как объективно существующую действительность.

Они были совершенно одни на просторном поле, в какой-то низине, поросшей высокой зелёной травой и кустарником с распустившимися бутонами цветов. Это в начале-то марта?.. У горизонта темнели полосы леса и отдельные островки рощ. Нет и намёка на город, словно асфальт, бетон, стекло, металл и прочие материалы, в которые он всегда одевает занятое собой пространство, бесследно испарились куда-то, освободив место мгновенно покрывшему всё вокруг живому зелёному ковру буйной растительности.

Похоже, единственным искусственным сооружением в этой местности был идеально круглый холм, одиноко торчавший посреди поля. На его плоской вершине, на небольшом расстоянии друг от друга стояли три каменные колонны непроницаемо-чёрного цвета. Квадратные, с идеально ровными гранями. По ним, по всей длине, плясали синие сполохи, будто в камнях жил холодный огонь, который то и дело вырывался наружу и начинал перескакивать из одной колонны в другую, образуя на краткий миг замкнутый треугольник из ярко-синих молний-сторон и тёмных каменных глыб-углов. Эффект электрической дуги. Зрелище захватывало своей необычайностью и красотой. Аркаша смотрел на камни, раскрыв от удивления рот. Даже поднялся на ноги, чтобы лучше видеть. Именно с этой вершины они с Пырёвым только что скатились. А теперь стояли у подножия, глядя на устраиваемое кем-то светопреставление.

Странность ситуации усугублялась ещё и тем, что в небе вместо ночных звёзд светило солнце. Хоть и низко над горизонтом, но тепло земле дарило щедро. Только вот пойми, прощальное оно или же наоборот, утреннее.

«Галлюцинация, не иначе… Или крыша поехала? – Аркаша зажмурился, потряс головой. – Кажется, пора завязывать с работой, а то так недолго и в психушку загреметь».

– Чертовщина какая-то, – нарушил молчание Стас. – Куда это нас занесло? И где, интересно, город?

– Ты тоже это видишь? – Башка опасливо приоткрыл один глаз.

На пейзаж его жмурки никак не повлияли. Всё по-прежнему – поле, курган, солнце… Горько вздохнув, Аркаша обречённо бросил:

– Одно хорошо – я не сумасшедший.

Недоверчиво глянув на него, Пырёв с подозрением спросил:

– Как мы здесь оказались?

– Я в такой же непонятке, что и ты, – пожал плечами Башка.

Пырёв посмотрел на курган. Задрав к небу глаза, произнёс задумчиво:

– Похоже, ночь мы провели на этом холме. Но кто-то же нас сюда притащил. Да ещё без сознания.

Капитан стал себя ощупывать, проверяя карманы и бормоча под нос:

– Так… вроде, не ранен. Голова тоже цела. Удостоверение, деньги, пистолет – всё на месте… Странно.

Он вынул из кармана связку ключей, посмотрел на них, потом на руку Аркаши, по-прежнему защёлкнутую наручниками. Кивнул на кейс:

– Ты бы содержимое проверил. Может, это твои гостиничные дружки почудили? На деньги позарились?

Осмотр кейса только добавил загадок. Всё было на месте. Совершенно сбитый с толку Пырёв стоял, тупо разглядывая связку ключей на раскрытой ладони. В другое время Аркаша непременно посмеялся бы над ним, видя столь дурацкое выражение лица. Но сейчас ему тоже не до смеха. Не укладываются в голове все эти странности. К тому же он уверен, что с момента появления шаровой молнии ни на миг не терял сознания. Может расписать события с точностью до сотой доли секунды. Но поверить в это…

– Что последнее ты помнишь? – спросил у Пырёва.

Тот, наконец, оторвал пустой взгляд от ключей:

– Чего?

– Вспомни последнее, что ты видел.

Наморщив лоб, Стас подвёл глаза к бровям.

– Кажется… светилось что-то перед тобой. Странный такой свет. Я прыгнул, мы повалились… Да, я думал, о стену долбанёмся, но вдруг очухался на траве, когда кувыркался с холма. Удара не помню. Наверное, тогда и отключился. А уж как мы тут оказались, убей, не пойму.

– Всё верно, – кивнул Аркаша с видом человека, которому известно много больше, чем остальным.

– Не понял… – Пырёв ткнул ему пальцем в грудь. – Кончай дурить и выкладывай, что с нами случилось…

Капитан готов был выслушать любую версию. Пусть даже излагает её самый отъявленный на свете лжец, который не раз в прошлом подтверждал эту репутацию. Но пустая, без единой мысли голова требовала хоть какую-то пищу для размышлений. Почему Башка не воспользовался его беспамятством, не стащил ключи и не отстегнул наручники? В крайнем случае, мог убежать и в них, не ноги же сковали. Ничего этого не произошло. Башка стоял здесь же, перед Стасом, с набитым деньгами кейсом. Разве только решил поиздеваться напоследок. Запудрить мозги так, чтобы Пырёв сам его отпустил, да ещё и ускорение придал на прощание. «Нет, шалишь, брат. Посмотрим, какую песенку ты нам споёшь».

Однако Аркаша много разглагольствовать не стал. Просто развёл руками:

– А я сам хрен его знает, Стас. Помню то же самое, что и ты. Единственное могу добавить, что грохнулись мы с тобой прямиком в большую шаровую молнию. Ооочень большую.

Видя, что Пырёв с трудом воспринимает сказанное, Аркаша, насколько мог, расставил руки, демонстрируя размеры светившегося шара:

– Во какую здоровенную.

Похоже, Пырёв не очень-то поверил. Скептически склонил голову, и в глазах явная усмешка. Пыл у Аркаши сразу поубавился. Руки упали, хлопнув кейсом по колену.

– А других мыслей на этот счёт у тебя нет?

Безразличие и насмешка в тоне разозлили Аркашу. В сердцах он выругался:

– Да пошёл ты, Стас! Не вру я.