Югов выключил телевизионную камеру и стал медленно двигать поворотный винт держателя — тотчас же возникло изображение обратной стороны шара. Поверхность была неровной, чуть-чуть желтоватой. На ней четко проступали сероватые круги и линии, давно знакомые по лунным атласам.

Вот Альпы, вот Море Нектара... А это — кратер Коперника... Ошибки быть не могло.

Югов сел в кресло и прижал пальцы к вискам...

Доктор Хаузен на пути к неведомому

Со всех сторон маленький лагерь обступали скалы. Ночами вмерзшая в трещины вода с сильным грохотом разрывала камни. Доктор Хаузен никак не мог привыкнуть к этим звукам — они напоминали ему о войне, о концлагере, о побеге, когда в спину им, четверым заключенным, стучали выстрелы фашистских автоматов. Он вздрагивал, просыпался и выходил из низкой брезентовой палатки. В горах завывала вьюга. Низко шли тучи. Они медленно укутывали луну. Свет и тень боролись на вершине серого гребня. А когда луна снова роняла на землю свой свет, скалы отливали тусклым серебром, резкие тени ножами рассекали песчаное русло горной реки.

Третий месяц экспедиция, кое-как снаряженная на личные сбережения доктора Хаузена и его друзей, вела раскопки в горах Сьерра-Мадре. И третий месяц — ничего. Иногда приходило отчаяние, иногда хотелось плюнуть на все и уехать в Массачусетс — уж лучше заняться педагогической практикой, чем без толку торчать в горах... Но Хаузен умел брать себя в руки. Как — бросить все, отказаться от заветной мечты, от того, что стало целью всей его жизни?!. Великий Шлиман был его богом, великий Шлиман, откопавший легендарную Трою...

А если Шлиману просто повезло? А если Хаузен прирожденный неудачник?

Но ведь пещера существует — это подтвердили и показания сейсмических приборов. Она существует — однако между ней и Хаузеном базальтовая скала. Казалось бы просто — несколько ящиков динамита, и вход готов. Но скала не взлетела, как ожидал Хаузен, — она продолжала стоять на пути археологов неприступной стеной. Тогда пустили в ход отбойные молотки и зубила. Шли вперед с упорством маниаков. А через два месяца раскоп неожиданно сел. Двух рабочих, стоявших на ночной вахте, чуть не придавило. И вот перед Хаузеном снова ровная, словно отполированная стена.

Мысль об экспедиции родилась после сенсационных находок в Чичен-Итца. Там, в храме бога Кукулкана, произошел обвал и обнажился не известный доныне вход в древнюю сокровищницу жрецов народа майя. Были извлечены ольмекские глиняные сосуды с черепами и позвонками юношей, большое количество маленьких статуэток и три золотые дощечки из числа тех пятидесяти двух, на которых по словам епископа Диэго де Ланда была записана вся древняя история майя и которые были спрятаны жрецами от глаз алчных испанских конкистадоров.

Ученые пытались прочесть золотые таблички. Было предложено множество оригинальных методов, но все они разбивались о неприступную структуру вымершего языка. Шли годы, писались диссертации, предлагались все новые и новые уникальные методы, а разгадка пришла из Советского Союза. Советские ученые прочли письмена майя при помощи электронно-счетных машин. Хаузен слышал о работах профессора Югова, слышал о новом институте, созданном по проекту молодых московских инженеров, — подлинном чуде современной техники. О таком институте самому Хаузену приходилось только мечтать.

Особенно привлекла внимание Хаузена одна из расшифрованных в Москве дощечек. В ней говорилось о боге Кукулкане, о великом потопе и о царе Тутанхаммоне, который якобы спасся от наводнения в базальтовой пещере Натанаро. Этимология слова Ната привела Хаузена на дикие склоны Сьерра-Мадре.

Хаузен сумел увлечь идеей поисков пещеры Натанаро своих друзей-археологов из Массачусетского университета. Около трех лет ушло на подготовку к экспедиции. Тщательно изучались все материалы, уточнялся маршрут, изыскивались ресурсы. Хаузен вложил в это мероприятие все свое движимое и недвижимое имущество. Столь решительный шаг диктовался также необходимостью вселить уверенность в сердца его не очень энергичных коллег...

Настал долгожданный миг — самолет американской авиакомпании доставил их в столицу солнечной Мексики. Еще несколько дней, и экспедиция, захватив с собой лишь необходимое: приборы, инструменты, книги, — двинулась в путь. Хаузен рассчитывал самое большее на месяц, от силы — на полтора. И это с учетом всех трудностей, которые могли им повстречаться в условиях горной местности...

Но прошло три месяца, а они все так же далеки от цели, как и в самом начале работ. Позавчера уехал Стриттмайер, сославшись на сильную лихорадку; сегодня вечером о возвращении в Мехико заговорил Лоусон...

Хаузен сел на камень у воды. Болела голова. Во рту было горько и вязко от пачки сигарет, выкуренной за одну ночь. А пальцы на руках были липкими и холодными — так случалось в минуты сильной слабости после тяжелой болезни. Вообще-то у Хаузена пошаливало сердце, и вчера, уже после отъезда Стриттмайера, он потерял сознание, когда остался один в раскопе: упал, ободрал себе щеку — хорошо еще, что Лоусон об этом не узнал... На его счастье, пошел дождь — он очнулся еще до того, как хватились в лагере, с трудом доковылял до палатки. Там в аптечке был шприц. Он сделал инъекцию и крепко заснул, а на следующее утро все пришло в норму, только слегка кружилась голова. И царапину на щеке Лоусон не заметил — теперь-то Хаузен знал почему: он ходил и бредил о возвращении...

В лунном свете за крайней палаткой выросла зыбкая тень.

— Хозяин, эй, хозяин! — позвал осторожный голос.

Хаузен узнал долговязого мексиканца, того самого, что неделю тому назад уехал в долину на свадьбу — он числил его в бегах.

— Ты где же пропадал? — строго спросил Хаузен.

— Там я был, там, — неопределенно махнул рукой мексиканец, старательно выговаривая не привычные для него английские слова.

— Ничего не понимаю, — буркнул Хаузен и сунул в рот потухшую сигарету. — Иди спать. Утром поговорим...

Но мексиканец не уходил. Неужели хозяину так трудно выслушать его до конца?.. Это очень, очень важно. Он должен рассказать все сейчас же, потому что, может быть, через час будет уже поздно.

— Хорошо, — сказал Хаузен.

Ему все равно не хотелось спать. Он пошел и разбудил переводчика.

Мексиканец говорил быстро, возбужденно жестикулируя. С грехом пополам удалось узнать, что в деревеньке, где состоялась свадьба, умирает девяностолетний старик, хранитель родового амулета, унаследованного еще от древних майя... Может быть, он знает что-нибудь о пещере Натанаро? Во всяком случае старожилы в один голос утверждают, что это именно так.

Хаузен приказал седлать коней.

Дорога в горах была разбита