— Еще как перепрыгнем! Как кузнечики! — ответил один из них и, ребята засмеялись.

— Раньше мы по семь таких костров разжигали. Ух, и высокие же были! А теперь вы через один семь раз прыгаете.

— Неужто выше, чем наши были ваши костры? — игриво спросил Исмаил.

— Да что там ваш напротив наших костров! Наши костры на всю деревню видно было. Выше любого дома были! — и старик поднял бороду к небесам, будто чертил ею в воздухе былой костер.

— Ну, так это не удивительно. — вступился еще один парень. — Дома-то тогда были далеко не пятиэтажками.

Парни снова весело засмеялись. Разбежавшись на достаточное расстояние, первым прыгнул Исмаил.

— Молодец! — похвалил старик. — Куда это ты? Прыгать нужно лишь с одной стороны.

Исмаил послушно вернулся на прежнее место и вновь перепрыгнул через высоченный костер. Рядом со стариком расположились еще несколько его седовласых товарищей, и каждый давал наставления веселящейся молодежи.

— Говори: «Пусть все беды и болезни горят в этом огне!» — прокричала старушка в цветастом платке.

Вокруг нее стояли девушки, наблюдая за тем, как ловко парни преодолевают высоту. Они ждали своей очереди, которая должна была подойти как раз тогда, когда костер станет достаточно низким. А старушка все повторяла:

— Очищайтесь, ребятишки, чтоб в следующий год обновленными войти. Девочки мои, может, песню споете?

Девушки не упустили возможности показать свои тоненькие голоса и завели веселую песню про четыре стихии. Каждой стихии посвящался один вторник в месяце перед основным праздником.

Отметив праздник во дворах, жители города разошлись по домам, чтобы продолжить вечер застольем. В одном из домов молодая жена готовила печеное к столу. Она не успела выйти во двор к праздничному костру, не смогла поучаствовать в народных гаданиях. Хотя гаданиями интересовались больше незамужние девушки. Это же был первый праздник, который она отмечала в качестве жены, и ей хотелось поразить супруга своими кулинарными способностями. Правда, ничего необычного она готовить не собиралась, достаточно было самой справиться с тремя основными печеными, которые в эти дни украшали каждый без исключения стол в стране. А это было задачей не из легких, так как замысловатые рецепты занимали у хозяек весь день. Обливаясь потом на душной узенькой кухне, она вынула из духовой печи подрумянившуюся выпечку, слоеное печеное «пахлава». Нарезано оно было на части образующие форму ромба, в серединку каждого женщина посадила орех. Это печеное символизировало своими четырьмя гранями все те же четыре элемента, без которых жизнь на Земле невозможна, а орех был символом человека, как центральный элемент. Быстро отложив готовую выпечку на деревянную доску, женщина взялась за второй, таких же размеров противень, на котором лежали круглые булочки. В это время в квартире зазвонил телефон. Быстро закинув противень в духовку, женщина ответила на звонок.

— Сара, привет. Что делаешь? — раздался звонкий голос на другом конце провода.

— Только что гогалы положила в духовку. — утирая пот со лба, ответила женщина.

— Ох уж эта слойка, я весь день с ней провозилась!

— Ты уже все приготовила? — удивилась Сара.

На тумбочке, покрытой маленькой цветастой скатертью, где стоял телефонный аппарат, также находился графин с водой и он оказался сейчас как нельзя кстати. Придерживая трубку плечом, женщина налила себе полный стакан воды и осушила его жадными глотками, пока подруга рассказывала, как она умудрилась успеть все так быстро.

— Мой, наверное, до сих пор у вас. Не закармливай его, пожалуйста, я хочу, чтобы он оценил все, что я наготовлю.

— Э-э, вообще-то они не уславливались встретиться сегодня… насколько я знаю. — на том конце провода ощущалось замешательство.

— Может твой муж не сказал тебе, и они встретились где-нибудь в чаевне?

— Мой муж дома и с утра никуда не выходил. — в голосе из трубки слышались довольные нотки превосходства.

— Ясно. — протянула женщина, хотя на самом деле ей ничего не было ясно.

В последнее время, муж все чаще стал пропадать и каждый раз говорил, что встречается с другом. Шестым чувством Сара ощутила, что спрашивать о том, встречались ли их мужья хоть раз на этой неделе у подруги не стоит.

— Не расстраивайся, детка, возможно, он просто решил прикупить тебе подарок. — подлила масла в огонь близкая знакомая. Она не понаслышке знала, что муж Сары никогда не дарил ей подарков.

— Угу. — неопределенно отозвалась женщина, наливая себе еще один стакан прохладной воды, чтоб протолкнуть вставший посреди горла комок рыданий. — Ты прости: мне надо бежать, а то гогал подгорит.

— Да-да, конечно. Целую.

Испив до последней капли и этот стакан, вся в думах Сара направилась в свою кухоньку, приоткрывая дверцу духовки якобы для того, чтобы проверить, не подгорела ли выпечка. На нее полыхнуло жаром, но Сара этого не ощутила. Затуманенными от слез глазами она так и не разобрала, насколько пропеклось ее творение, и отошла подальше от горячей печи. «Неужели всего через месяц после свадьбы я наскучила ему?» спрашивала она себя.

На автомате она взялась за поваренную книгу, раскрытую на странице, куда была вклеена очень старая вырезка из газеты с рецептом гогала. Под подробным описанием значился раздел: «Еда со смыслом», где давалось пояснение истории возникновения рецепта. В ней говорилось: «Это слоеное печеное пришло к нам из далекого прошлого. Гогал является маленьким макетом солнечной системы. Солнце изображено в форме желтой смеси пряностей, помещенных в центр печеного. Вокруг желтой сердцевины посыпаны пряные зерна. Они символизируют планеты. И даже оси этих планет можно увидеть, ведь испеченое слоеное тесто, если оно правильно свернуто, раскрывается в нужной форме и закручивается от центра десятками тончайших колечек». Сара не глядя перевернула эту страницу. Она хотела найти рецепт еще одного блюда, но, усердно полистав страницы, решительно захлопнула книгу. Она направилась в спальню и раскрыла косметичку. «Я покажу ему, что я не могу наскучить». Порывшись в скудной косметике, она дрожащими руками закрыла ее. «Сначала в душ».

Глава 2

Пробивной поток воздуха едва не разорвал легкие. Казалось, их до глубины пронзило острым клинком. Яркий свет просочился в глазное яблоко сквозь туманную пелену, раздражая глаза, взывая к ответной реакции, врываясь в сознание. Приглушенные, как за плотной водной пеленой, голоса гулко стучали в перепонки.

Вдох.

Звонкий крик ребенка прокатился по всей палате. Самое сложное осталось позади. Боль начала постепенно отступать. И вот уже укутанного в пеленки его отдали матери. Вновь ощутив ее сердцебиение, он начал мерно дышать.

— Гляди-ка, у него глаза голубые! Редкость для наших детей. — медсестра мягкой марлей вытирала лоб Сары. — В мужа? Ты-то сама кареглазка.

— Нет. У моего отца были