Я не удержалась от улыбки — злополучная забегаловка, вечный источник раздражения всей округи, вдруг сделалась объектом беззлобных шуток.

— Все будет уже не так без пьяных воплей в три часа ночи по выходным, — согласилась я. — Что может быть лучше, чем подскочить среди ночи от оглушительной матерщины?

— Разве что субботние потасовки.

— Или заблеванный тротуар воскресным утром.

— Уж эти мне радости городской жизни. — Дожевывая последний кусок, Карл вытер руки и обнял меня. — Мы отлично заживем в деревне, Анна. Тишина, покой. Прекрасный дом. И денег больше.

— А я стану содержанкой. — Шутка, конечно, но с большой долей правды. — Здорово, что ты получил это повышение, но… я, право, не знаю… странно как-то, что я не буду работать. Не думаю, что из меня выйдет примерная домохозяйка.

— А кто говорит, что ты должна стать домохозяйкой? Ты можешь и там найти работу, если надоест сидеть дома. А может, снова начнешь писать. Примешься за второй роман.

— Мне бы вдохновения капельку для начала. — Я вернулась мыслями к хорошо задуманному и прекрасно исполненному прощальному адресу. Коллеги действовали из лучших побуждений, но кому приятно вспоминать неудачи? — Надеюсь, интересный сюжет не заставит себя ждать, — после паузы произнесла я. — Очень хочется взяться за новую книгу.

— Знаю. И уверен, что ты будешь писать. — Карл взглянул на часы и посерьезнел, вмиг надев «деловое лицо»: как-никак в новой жизни он будет зваться региональным менеджером по продажам. — Надо позвонить родителям. Напомнить им, что мы уезжаем завтра утром.

— Привет им от меня.

— Передам. Я быстро.

Встав с дивана, он пошел в прихожую к телефону. Я поймала себя на том, что прислушиваюсь к его словам. Ничего удивительного — я всегда проявляла интерес к тому, как живут разные семьи и чем жизнь одних семей отличается от жизни других. Семейство Карла, например, полная противоположность родственников Петры, которые были друг для друга кем угодно в зависимости от ситуации — то кредиторами, то квартирантами, то хранителями самых сокровенных тайн. Карл, его младший брат и их родители, казалось, никогда не перезванивались ради того, чтобы просто поболтать, зато для них просто немыслимо проигнорировать какое-либо важное событие, каковым был наш последний вечер в Рединге. Беседы Карла с родней всегда смутно напоминали мне японскую чайную церемонию, проводимую по определенному протоколу, очаровательному, но слишком уж официальному.

— Хорошо, папа, — произнес Карл, заканчивая разговор. — Будем с нетерпением ждать. Спасибо, уверен, что так и будет. Когда увидите Ника, передавайте ему от нас привет. Спокойной ночи.

Я услышала стук трубки о рычаг, затем звук шагов. Вернувшись в гостиную, Карл с довольным видом сел на прежнее место.

— Ну вот, дело сделано. Отец говорит, они собираются прислать нам небольшой подарок на новоселье. Насколько я знаю маму, это наверняка будет набор кастрюль. С мамой я тоже поговорил. Привет тебе от нее.

Я не могла удержаться от вопроса, хотя не была уверена, хочу ли услышать ответ.

— И что она сказала?

— Да что обычно. Надеется, что мы не будем там чувствовать себя одинокими, ты можешь в любое время позвонить ей… — Заметив выражение моего лица, он опустил ладони мне на плечи. — Ну-ну, Анна. Право слово, не о чем переживать. Сама знаешь — мама хочет тебе только добра.

— Конечно, знаю. Я веду себя глупо. — Я поспешила сменить тему разговора: — А когда, ты говорил, прибудет грузовой фургон?

— В половине восьмого. Я сегодня два раза им звонил, уточнял с ними время. Лучше лечь спать пораньше. — Ладони его медленно заскользили вниз по моим рукам, прикосновение становилось чувственным. — Это наша последняя ночь здесь. Стыд нам и позор, если не отметим.

— Совершенно с тобой согласна. — Я приподняла голову, он слегка наклонился, и мы поцеловались. Головокружительно праздничное чувство, явившись неведомо откуда, разгорячило кровь как афродизиак; казалось, завтрашняя поездка закончится в зале аэропорта, где за чашкой кофе, глазея на пассажиров и киоски дьюти-фри, мы будем ждать вылета нашего самолета и готовить себя к жизни в совершенно ином мире.

— Я смотрю и что-то вижу…[10]

Кажется, мы ехали уже целую вечность; в салоне машины царило молчание, которое в долгих поездках то внезапно нарушается, то вновь так же внезапно наступает. Шутливый голос Карла застал меня врасплох.

— Постой, дай сообразить, — улыбнулась я. — Это что-то начинается с буквы А.

— Как догадалась?

— А что здесь увидишь, кроме автострады! — За окнами машины тянулось шоссе, совершенно пустое и плоское, как в двухмерном пейзаже старой компьютерной игры. Насколько видит глаз — черное дорожное полотно, голубое небо, скучное ограждение с обеих сторон. — И сколько нам еще ехать?

— Почти приехали. Грузчики, наверное, уже на месте.

Снова наступило молчание. В голове стоял противный гул — признак подступающей головной боли, еще один симптом, связанный, как я полагала, со слишком долгой и монотонной ездой. Зато вчерашняя неуверенность бесследно пропала. Ее словно унесло прочь солнышком и весенним ветерком — таким чистым, таким легким, таким свежим, — и она рассеялась, исчезла, как исчезает ночной кошмар, едва вы откроете глаза.

С автострады мы съехали на другую, менее широкую дорогу, а затем почти сразу свернули на совсем узкую.

— Ну вот, — объявил Карл, — приехали!

Меня поразило, как быстро изменился окружающий пейзаж. Куда только девалось унылое однообразие, которое мы наблюдали из окон машины. Я видела поля, похожие на коричневый вельвет, аккуратные кипы скошенной травы; майский день творил чудеса, освещая стены старых фермерских домов, выкрашенных в цвет меда. По полю без привязи разгуливал пятнистый серый пони.

— А знаешь, Карл, я и забыла, какая тут красота.

— Словно пейзаж с открытки, верно? — Карл рассмеялся. Приподнятое настроение, охватившее нас, проявлялось по-разному: я сделалась мечтательной и задумчивой, а он прямо-таки искрился благодушием. — Лично меня так и подмывает завязать с компанией «Мебель Тейлора» ради фермерства. Вообрази: я встаю спозаранку и дою коров. Разве не здорово?

Чуть дальше деревья сомкнулись шатром темно-зеленой листвы над проселочной дорожкой, и я будто в летнюю жару нырнула в открытый бассейн. Через опущенные стекла в лицо бил приятный ветерок. На дорожном указателе слева значилось: ЭББОТС-НЬЮТОН.

— Я арендую суперсовременный трактор, — продолжал Карл, — а ты будешь радостно кормить кур и закатывать варенье.