Он завернул за угол и шагнул во тьму комнаты, которая, как он считал, и была тем местом, которое он искал. В нос ударила вонь, смешанная с запахом болотной мяты. Так и есть — уборная. Звякнули ножны. Дьюранд почувствовал леденящий холод, идущий от мяты, и ему захотелось поскорее вернуться в тепло, туда, где горит очаг.

Оправившись, Дьюранд плеснул в отверстие воду и вышел из уборной.

Народ в трапезной вел неспешную беседу. Трапеза подошла к концу, и слуги вновь принялись разбирать столы. Дьюранд шел по коридору на ощупь. Касаясь стен и позевывая, он размышлял о том, что дурное знамение, увиденное им с сэром Киреном в лесу, осталось всего лишь знамением.

Темноту коридора перечеркнула полоска лунного света. Дьюранд подошел к окну и посмотрел вдаль, устремив взгляд туда, где за рядами деревенских домов стоял старый вяз у Эльмского перепутья.

Дьюранд оторвался от окна и спустился в трапезную, где Хатчин лавировал в лабиринте столов и стульев с двумя чашками в руках. Дьюранд отличался от Хатчина более плотным сложением, и все же братья были похожи: черные волосы, темные брови, голубые глаза, квадратные челюсти. Однако, казалось, что скульптор, ваявший Хатчина, подошел к своей работе тщательнее и аккуратнее.

— Держи, — сказал Хатчин, сунув Дьюранду чашку, — осторожнее — горячо.

На другом конце трапезной скальд наконец-то допел балладу.

Дьюранд глотнул из чашки. Действительно горячо. Горячо и сладко.

— Я все думал, куда ты делся, — сказал Хатчин, окидывая взглядом соломенные тюфяки, дремлющих рыцарей и их жен. Помнишь сержантов Гирата и Ламиса? Сыновья дворецких. Они кидали ножи на деньги. И знаешь куда? Прямо в резные доски, над которыми потрудилась матушка. Она их чуть в клочки не разорвала. Слушай, надо подумать, куда тебя спать уложить.

— Да мне и здесь вместе с остальными неплохо. Я привык.

— Я уж думаю, соломенный матрац куда как лучше холодной земли и камней, на которых тебе приходилось спать последние несколько дней.

— Да и крыша над головой будет, — улыбнулся Дьюранд.

Двое молодых слуг, зевая, пытались снять с козел тяжелую столешницу. Дьюранд резко повернулся в их сторону, и спустя мгновение братья приняли столешницу из натруженных рук.

— Ну и куда ее нести? — спросил Дьюранд.

На секунду замявшись, один из слуг набрался храбрости и показал на дверь, ведущую в подвал.

— Беритесь за козлы, — бросил Дьюранд, — посмотрим, кто доберется до подвала быстрее.

Парочка резво бросилась к козлам. Вряд ли они стали бы двигаться быстрее, если бы Дьюранд накричал на них.

— Матушка была рада наконец-то увидеть тебя, — выдавил Хатчин, когда братья, пыхтя, волокли столешницу по трапезной. — Твой приезд был такой неожиданностью. — Хатчин остановился, чтобы перевести дыхание.

— А вы что делаете? Вы что не знаете, куда это нести? Вам что, за это платят? — раздался голос леди Коль.

— Это я предложил помочь слугам, — признался Дьюранд.

— Как ты себя чувствуешь, матушка? — спросил Хатчин.

— Ты пьян, — ответила она.

— И все же, матушка, — произнес Дьюранд.

Выдвинув вперед подбородок, она наградила обоих братьев долгим взглядом и наконец произнесла:

— Со мной все хорошо. Дела на сегодня закончены, и это — тоже неплохо. Дьюранд, я так рада, что ты вернулся. Как тебе пир?

— Он был великолепен, матушка.

— Что ж, надеюсь, тебе удалось перехватить горячей еды. Когда ты вошел, ты был похож на утопленника.

— Я уже согрелся.

Судя по вздувшимся венам на шее Хатчина, он держал столешницу уже из последних сил.

— Приятно слышать, — кивнула мать. — Отец доволен, что ты приехал.

— Рад это слышать, матушка.

— Ты так вырос — глазам поверить не могу. Стал большим, как отец. Даже больше.

— Больше — не знаю, но во всяком случае длиннее, — качнул головой Дьюранд.

Хатчин вперил взгляд в потолок, словно ожидая помощи свыше.

— Я так рада, что ты вернулся, — мать коснулась его руки. Вокруг разбирали столы и расстилали тюфяки. Туда-сюда сновали слуги.

Мать задумалась и не заметила, как Хатчин в отчаянии посмотрел на тяжелую столешницу.

— Им нужны твои наставления, — Дьюранд кивнул на слуг.

— Ты прав, — кивнула мать и, повернувшись, принялась отдавать распоряжения слугам, раскладывающим тюфяки.

— Господи, Дьюранд, — выдохнул Хатчин, — давай скорее отнесем эту чертову столешницу.

Они стащили ее вниз по ступенькам и поставили среди точно таких же столешниц и бочек.

Когда с работой было покончено, братья поднялись в трапезную. Хатчин хлопнул в ладоши и весело посмотрел на Дьюранда.

— Ты, должно быть, совсем без сил.

Несколько людей все еще возилось с тюфяками.

— Можно? — спросил Дьюранд одного из людей, опускаясь на голый пол.

Братья сели на пол, скрестив ноги, и Дьюранд принялся развязывать перемазанные грязью кожаные шнурки — местами твердые, как воск, местами мягкие, словно тесто. Рядом с братьями устраивались на ночлег вассалы и гости отца.

— Я говорил с отцом, — доверительно сообщил Хатчин. — В этом году мы собрали богатый урожай, так что тебе на все хватит денег. Тебя ждет настоящее посвящение в рыцари. Только представь, меня посвящали здесь, в горах, а тебя посвятят в рыцари в Акконеле в присутствии герцога, приедет сам Сильвемер, командор тысячи кораблей.

— Будет просто здорово, — ответил Дьюранд, сосредоточившись на сапоге, который от высохшей грязи стал твердым, как глиняный горшок. — Только я, герцог и черт знает сколько еще оруженосцев, ожидающих посвящения.

— Завидую я тебе.

— Тебя посвящали в рыцари в Блэкруте, а он древнее, — задумчиво произнес Дьюранд.

Хатчин рассмеялся:

— Знаешь, я скучал по тебе. Ты хотя и младше, а всегда был умнее. В переделки попадали мы из-за меня, а выкручивались благодаря тебе. Сколько тебя помню, ты вечно бы мрачным. Эдакий бутуз на кривых ножках. И вот ты вернулся.

— Точно, — Дьюранд улыбнулся. Еще одна поездка в Акконель, и он снова вернется сюда ждать наследства. Может быть, если между королем и властителями Гейтанских перевалов снова вспыхнет давнишняя вражда, Дьюранд вместе с Оссериком отправятся на войну.

Слуги тушили факелы.

— Ладно, — сказал Хатчин, — желаю тебе спокойной ночи. — Он хлопнул Дьюранда по плечу. — Представляешь, как я рад твоему приезду? Представляешь?

Дьюранд, улыбнувшись, кивнул.

— Вот и славно, — бросил Хатчин, уходя.

Дьюранд повернулся на бок. Великий план отца: посвящение в рыцари, воспитание в замке герцога, — все это было звеньями одной цепи, звеньями, идеально подходившими друг к другу. Он закрыл глаза.