уживаться только с ним — Орочимару терпел все выходки просто потому, что ему было наплевать, был одним из немногих мужчин в мире, кто был сильнее ее и… любил ее. Простые критерии, но понятные — то что нужно для лучшего в мире штурмовика. Орочимару нравилась Майко своей непосредственностью и умом — за грубым поведением скрывалась по настоящему мудрая женщина. А еще — только она могла терпеть то, чем он занимается, потому что и сама порой была не против покромсать еще живых людей на мелкие кусочки.

Тапиро почувствовал, как по спине пробежал холодок. Дети этих двоих точно будут самыми сумасшедшими ублюдками в мире шиноби.

— А теперь — приказы, — Орочимару легко поставил женщину на ноги, и Тапиро вновь передернуло — за всем этим моментом он даже не обратил внимания, что поймав будущую жену, сеннин изогнулся в совершенно неестественной, змеиной позе. — Что Хокаге хочет от меня?

— Победы, как и всегда, — Майко показательно облизнула губы. — Если конкретно — у тебя приказ направить Желтую Молнию с командой на миссию по уничтожению опорного пункта снабжения врага. Мост Каннаби должен быть разрушен. Если потребуется — не единожды. И да — раз уж я стану твоей женой, то я хочу двоих.

— Пусть это и похоже на ловушку, Сарутоби-сама решил атаковать, — Орочимару задумчиво отстучал пальцами несложный ритм по планшету. — И Минато… хотя тут соглашусь — Минато нужно набирать известность для того, чтобы выборы Хокаге были максимально честными. А уж в то, что он справится, я верю. И да — ты о чем?

— Дети, — чуть смутившись, буркнула Инузука. — Хочу щеночков… Ты видел сына Фугаку? Итачи-кун такой умничка, хотя у него очень скучное лицо. Детей хочу. И, кстати, разве ты не хочешь стать Хокаге? Зачем бы тебе ратовать за Минато?

— Я за честные выборы и здоровый дух соперничества, — Орочимару улыбнулся так широко, как не улыбнулся бы никто из обычных людей. — Зато когда я выиграю, ни у кого не останется вопросов — обойти Желтую Молнию по честному — достойная победа. Кстати, дети будут, но мои эксперименты показали, что шанс зачать мальчика у меня выше. Так что, возможно, не с первого раза.

— Я уже в предвкушении, — фыркнула, вновь скрывая смущение, Майко.

— Тогда свободна до вечера, — Орочимару было отвернулся, но вспомнил кое-что на полпути. — Оу, нет, стой!

— Еще поцелуй? — женщина застыла в дверях.

— Передай весточку Джирайе, я нашел кое-что, что будет ему интересно.

— Это про сына сенсея?

— К сожалению — нет. Я узнал о том особняке в Конохе, в котором они жили в прежние времена.

— Ох уж эти прежние времена…

Всего на мгновение, но оба могущественных шиноби вернулись назад, на двадцать лет во времени. Тогда они были молоды, росли с каждым днем, как и силе так и физически, и у них был мудрый и могучий наставник, который был способен решить любую проблему и ответить на любой вопрос. Сейчас они выросли, заняли высокие посты, сменили на них старых учителей и вдруг осознали, как же тяжело, когда за спиной больше не стоит сильнейший в истории воин.

Но им уж точно все по плечу.

— Передам, но что конкретно? — Майко развернулась к подходящему Орочимару, протягивающему ей какой-то листок.

— Это и имя настоящего владельца, — сеннин расстался с документом и вздохнул. — Дом был выкуплен через десяток третьих лиц. Было тяжело, но в конце меня ждал сюрприз. Джирайе и Сенсоме оплатил жилище ни кто иной, как сам Второй Хокаге.

— Тобирама Сенджу? — Майко нахмурилась. — Может Джирайя и правда чей-то ублюдок? Ну, с верхов. Не стал бы сам Хокаге покупать на свои бабки такую махину для абы кого.

— Бери выше, — усмехнулся Орочимару. — Может статься так, что Джирайя — сын самого Второго.

— А у Второго разве могли быть дети? — искренне непонимающе нахмурилась Инузука.

Хохотнув, Орочимару пригнулся и поцеловал скорую жену.

— У всех могут быть дети, Майко. Даже у Великих.

И Инузука ушла передавать волнующую весть старому другу, который во время войны путешествовал по Странам, разведуя, гуляя по бабам и ища… Ища сына своего приемного отца и своих собственных родителей.

— Ну а мы начнем, — хлопнул в ладоши Орочимару, оставшись наедине с притихшим Тапиро.

— Ты — ублюдок! — вырвалось из ранее безмолвной глотки. — Да я тебя… А потом твою жену… да я вас всех…

— Можешь кричать, если больно, — резким движением Ясягоро поднес к глазу пленного скальпель. — А можешь плакать…

* * *

Сашими не нравилось рано вставать. Хотя, кому вообще может быть нравится рано вставать? Тем не менее, сегодня встать пришлось именно что рано — прибыл гонец из Конохи, и его полагалось встретить как подобает.

— Меня зовут Сашими, господин гонец, — поклонилась девушка перед мужчиной в жилете чунина Листа. — Добро пожаловать в Узушио.

Новости были срочными и важными, и суетливый гонец все норовил пробить к Узукаге, но… конечно, его никто не пустил. Парень, по всей видимости, больше хотел увидеться с легендой, чем донести до него новости, однако, даже в противном случае успеха он бы не добилася — и два больших парня за спиной Сашими это гарантировали.

Девушка приняла все принесенные документы, уверила, что не станет их распаковывать и просто поболтала со смирившимся чунином о погоде. Узнала новости. Война была в самом разгаре и, похоже, не собиралась заканчиваться в ближайшие год-два. В Конохе намечались выборы. Странное дело — раньше преемника назначал сам Хокаге, но похоже что Сарутоби Хирузен решил, что Хокаге должен быть не только сильнейший шиноби, но еще и народный любимец.

Согласившись, что это правильно, девушка умело свернула разговор, еще раз заверила гонца, что не будет читать секретную документацию, потом заверила еще раз, потом еще, еще и еще — в такие моменты она понимала своего босса и начинала ненавидить любое проявление политики так же люто, как он.

Наконец, с гонцом было покончено, и Сашими незамедлительно направилась в Резиденцию.

— Игры с детьми закончились, — вздохнула она перед дверью своего непосредственного начальника и, по совместительству, сильнейшего шиноби всех времен. — Теперь начинается дурдом.

Открыв замок своими ключами, Сашими вошла в святая святых всего клана Узумаки…

Кабинет Узукаге находился в полутьме — тяжелые шторы на широком окне были плотно закрыты. В ноздри тут же ударил кислый запах, а под ноги,